Труды - [24]

Таким образом, на основе анализа содержания материалов “Диалогов” Сульпиция, которые во многом идентичны содержанию глав 11-24 “Жития Мартина”, и на основе исследования других житий, написанных в форме диалога в период античности, можно рассматривать “Диалоги” относящимися, по большей части, к жанру биографии. Однако в данном случае мы имеем дело, по большей части, с сознательным выбором самого Сульпиция, а не с желанием просто разнообразить повествование. Представляется возможным также и то, что подобного рода разнообразие навязано автору невыполнимостью задачи написания двух житий одного и того же человека. Кроме того, как отмечает Делайе[241], форма диалога менее ограничена литературными условностями, чем просто биография и это делает ее более приемлемой для Сульпиция при подаче исторических деталей. Автор получал большую свободу в цитировании собственных слов Мартина и перечислении поименно участников событий таким образом, который обычно считался признаком дурного тона в биографии. Это особенно важно подчеркнуть, поскольку объективность изображения Мартина в “Житии” находилась под огнем критики и, таким образом, для Сульпиция было очень важно назвать свидетелей тех деяний, которые он описывал[242]. Кроме того, Сульпиций старался не только защитить свое описание Мартина против скептицизма читателей, но и старался доказать идею о том, что Мартин превосходил египетских аскетов. Аквитанский писатель надеялся доказать местному клиру, что в современной ему галльской церкви существует много неправильных вещей и что было бы лучше, если бы высшее духовенство последовало примеру Мартина. Биография не являлась чем-то необычным для апологетов античной эпохи и она уже использовалась Непотом как средство сравнения греков и римлян по их деяниям[243]. Интересно отметить, что и Иероним использует биографию для того, чтобы бросить вызов неоспоримому первенству Антония как лучшего монаха, ибо, как он утверждает, сирийский святой Иларион в сущности был во всем подобен египетскому “отцу монашества”. Эти факты доказывают существование предшествующей традиции для использования биографического жанра Сульпицием.

Для цели, поставленной аквитанским автором, форма диалога была даже более удобна, чем просто биография: она прекрасно подходила для дискуссии и спора, как это иллюстрирует диалог Палладия об Иоанне Златоусте. Возможно, что ее использование Сульпицием частично обусловлено ее характерными чертами. Передавая бo льшую часть повествования Постумиану и Галлу, Сульпиций получал возможность уклониться от прямой ответственности за те точки зрения, которые он излагал[244]. Интересно отметить, что Геннадий называет “Диалоги” Сульпиция “Диспутом Постумиана и Галла” в его (т.е. Сульпиция - А.Д.) присутствии, где [Сульпиций] поведал об образе жизни восточных монахов и о жизни самого Мартина”. Диалог “Октавий” Минуция Феликса, который также мог повлиять на выбор Сульпиция, тоже содержит такого рода диспут.

Таким образом, “Диалоги” представляют собой своеобразный добавочный биографический материал о Мартине, связанный с идеей апологетической защиты образа епископа-монаха. Указанная характерная черта прослеживается в “Диалогах” даже в большей степени, чем в “Житии”, но в итоге две эти работы несут свидетельство одного и того же замысла. Как и “Житие”, “Диалоги” обязаны своему существованию в их настоящей форме и культурным традициям античности, и особым историческим условиям, в которых творил Сульпиций.

* * *

Переводчик и автор статьи считает свои долгом выразить большую благодарность Михаилу Анатольевичу Тимофееву, без участия и помощи которого эта работа не могла бы состояться.

КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ СУЛЬПИЦИЯ СЕВЕРА ИЗ СОБРАНИЯ ЖИЗНЕОПИСАНИЙ ВЫДАЮЩИХСЯ МУЖЕЙ ГЕННАДИЯ [245]

Пресвитер Север, по прозвищу Сульпиций, из провинции Аквитания, муж известный как происхождением, так и литературными трудами, а также бедностью своей и смирением, высоко чтимый такими святыми мужами, как епископ Мартин Турский и Паулин Ноланский, написал ряд значительных произведений. Так, им написаны послания о любви к Богу и презрении к миру, а также многочисленные увещевания к своей сестре, которые тоже весьма известны. Еще написал он два послания вышеупомянутому Паулину Ноланскому, и другим - несколько, но так как у многих его знакомых была в нем нужда, то невозможно сказать [точно, кому еще было написано].Составил он также и хронику. Написал для многих начинающих [христиан] житие блаженного Мартина, монаха и епископа, мужа выдающегося своими добродетелями, чудесами и знамениями: а также достоверно отобразил в виде двух отдельных диалогов диспут Постумиана и Галла [состоявшийся] в его присутствии, где поведал об образе жизни восточных монахов и жизни самого Мартина, а также предшествующем времени от постановления Александрийского собора об Оригене[246], но постигать их следует осторожно, причем людям лучшим от людей знающих и не следует допускать к ним менее устойчивых ко злу. В старости своей он был введен в заблуждение пелагианами[247] и, признав за собой грех пустословия, до самой своей смерти хранил молчание, дабы прегрешение, происшедшее из-за обилия слов, загладить полным молчанием