Трудный путь в будущее - [52]

Громадным авторитетом у афганцев пользовался Александр Каспаров, бакинец, который после отъезда на родину Каминского возглавил группу наших специалистов. Это был незаурядный инженер, энергичный организатор, владевший к тому же свободно дари, который выучил во время своей первой командировки, работая на строительстве автомагистрали Кушка — Герат — Кандагар. Знания языка как важного условия для контактов с афганским персоналом и успешного осуществления строительных работ он требовал и от своих подчиненных.

Каспарову и его коллегам пришлось решать немало сложных задач. Это строительство технически сложного участка пути через перевал Рабатак, расположенный на высоте примерно тысячи метров, штурм гранитного ущелья Саят и покорение песков на трассе от Мазари-Шарифа до Шибергана. К великой радости жителей Мазари-Шарифа дорожники за счет сэкономленных материалов и сырья заасфальтировали главные улицы их города.

Тот, кто бывал раньше в Мазари-Шарифе, где песок, поднятый в воздух сильным ветром, мог часами висеть над домами, поймет, что значат эти 15 километров асфальтового покрытия. Ведущий промышленный центр Северного Афганистана стал чище, приобрел черты современного города, особенно после сооружения в нем ряда промышленных и гражданских объектов. Корреспондент «Известий» Ашраф Ахмедзянов, побывавший в Мазари-Шарифе на торжественной церемонии по поводу первого выпуска студентов горно-нефтяного политехникума, сооруженного при содействии СССР, говорил мне после, что власти, высказывая благодарность за это учебное заведение, добрым словом поминали и дорожников.

С этой трассой у меня связано немало интересных встреч и бесед. В жаркие августовские дни 1970 года я побывал на одном из последних участков трассы, уже подходившей к Шибергану. Под обжигающими лучами солнца дорожники залп вали полотно асфальтом, от которого несло жаром, как of раскаленной печи. Людям не до разговоров. Они ветрено жены, на исходе вода, столь необходимая для полива земляного полотна, для асфальтового завода.

Мне рассказали, что Каспаров с афганцами, отвечающими за стройку, объезжал окрестные крестьянские хозяйства, уговаривал земледельцев поделиться драгоценной влагой. К вечеру он появился довольный: крестьяне согласились выделили стройке часть воды. Действительно, в тот же вечер на трассу стали поступать цистерны с водой.

На следующий день шиберганские власти устраивали не помню, по какому случаю, — прием. Кроме дорожников они пригласили наших нефтяников, работающих на буровых в этих местах, специалистов с газопромыслов, в том числе людей с трассы трубопровода, по которому часть природного газа подается в оплату кредитов и поставок в республики советской Средней Азии.

Здесь я познакомился с двумя инженерами. Один — афганец Мамад Тутахель, неплохо говорящий по-русски, но с украинским акцентом. Учился он, оказывается, в Киеве. Сейчас он начальник изыскательской партии, работающей на трассе будущей дороги от Шибергана до Герата, которая должна замкнуть кольцо современных автострад.

Его помощник Александр Бучкин, выпускник МГУ, с бородой под кубинского повстанца — главный геолог экспедиции. В тот вечер Бучкин много рассказывал о работе экспедиции, о своих товарищах, которых беспокойная профессия забрасывает в самые различные районы земного шара. Поздно вечером он со своим афганским другом уехал на базу, чтобы завтра с утра, пока солнце не вступило в свои права, выйти на трассу.

Вспоминаю эту встречу еще и вот почему. Работая над рукописью этой книги, я увидел в одном из номеров «Комсомольской правды» репортаж о наших специалистах, находившихся на землях освобожденного Лаоса. В репортаже упоминался и мой давний знакомый Александр Бучкин, который теперь вместе со своими товарищами трудился в этой стране.

Вспомнилась еще одна встреча. Во время разговора с Вахаб-ханом, начальником управления строительства дороги, к нам подошел молодо выглядевший человек в длинном, до колен, темном кителе, застегнутом на все пуговицы. На голове красовался каракулевый «пирожок». Окладистая, выкрашенная басмой рыжая борода. То был мулла одной из мечетей, присланный сюда после окончания мазари-шарифской духовной академии Асадия.

— Наш мулла, — обращаясь ко мне, заметил майор, — вполне к прогрессивных взглядов. Он, можно сказать, идет в ногу со временем. Убеждал богатых землевладельцев поделиться водой. Этот мулла, например, говорил своей пастве, что Коран не запрещает женщине держать лицо открытым на людях. Он призывал родителей, у кого есть такая возможность, отдавать детей в школу, в том числе и девочек.

Я же благодарен этому человеку за то, что он помог мне осмотреть соборную мечеть в Мазари-Шарифе, где, по преданию, покоится прах четвертого халифа — Али.

— Соборная мечеть — это прекрасное произведение мусульманского зодчества средних веков, — говорил он. — Я вас провожу. При входе в мечеть надо снять ботинки и ни в коем случае не брать с собой фотоаппарат.

Мечеть Али интересна изумительной отделкой порталов, купола, минаретов глазурованной мозаикой бирюзового и голубого цветов. Во дворе мечети глубокий колодец — убедительное свидетельство наличия больших запасов грунтовых вод в этих местах. Над мечетью кружатся стаи голубей, которых подкармливают прихожане и служители, считающие, что эти голуби священные и приносят удачу правоверным.