Трудный поединок - [23]

– Но, Лев Романович,– не выдержал Гольст.

– Погоди,– жестом остановил его Шейнин.– Погоди, это не все. Дунайский в знак протеста объявил голодовку. Вчера отказался от ужина, сегодня – от завтрака…

– Психологическая атака,– спокойно сказал Георгий Робертович, вспомнив поведение Дунайского при аресте и на допросе.

– Ты уверен, что убийца он?– остановился возле Гольста Шейнин.

– Почти на сто процентов.

– Почти,– усмехнулся Лев Романович.

– Но ведь я только начал дело! – воскликнул Гольст.– Даже обыск еще не успел…

– Это верно,– согласился Шейнин.– Послушай, Жорж, дело не из легких, смотри в оба. Или…

Но вот что такое «или», Лев Романович объяснять не стал. Гольсту и так было ясно: к жалобе Дунайского отнеслись очень серьезно. Как бы в подтверждение этого Шейнин сказал:

– Это дело взято нами на контроль… Тебе мой совет: срочно проведи новую судебно-медицинскую экспертизу. Привлеки светил…

– Срочно…– вздохнул Георгий Робертович.– Все надо срочно! Неужели я сам не понимаю? Но если человека дергать…

Шейнин улыбнулся.

– Лично я тебя «дернул» только раз.– Он посерьезнел.– Пока… Приготовься к бою – это мой второй совет Чую, что Дунайский – крепкий орешек. Хлебнешь ты с ним… Спрос будет самый строгий… Тебя, кажется, сорвали с обыска? – вдруг без перехода спросил Шейнин.

– Говорю, не успел даже начать.

– Ладно. Езжай на обыск. Возьми мою машину Как закончишь сразу позвони…

Квартира, в которой жил Дунайский, была из «старорежимных»: просторный коридор, большая кухня с выходом на черную лестницу, высокие потолки, паркет Но на ней уже лежал твердый отпечаток коммунального быта. У входной двери – три кнопки звонков с указанием, кому сколько раз звонить. В коридоре на стене – цинковое корыто и велосипед, в углу стоял чей-то деревянный сундук с висячим замком.

В квартире была только Жарикова. Она встретила следователя, как старого знакомого.

В понятые Гольст пригласил управдома и жену дворника.

Открыли комнату Дунайского. Просторная, с высоким окном, заклеенным на зиму белыми полосками бумаги, она была довольно уютно обставлена. Буфет светлого дерева с зеркалами и резьбой, трехстворчатый шифоньер, овальный стол с четырьмя стульями. Но он почему-то стоял у стены, а не посередине, как это принято. Широкая двухспальная кровать с никелированными шишечками на спинках располагалась за ширмой в дальнем углу. С потолка низко свисал сиреневый абажур с кисточками. Два кресла и небольшой диван довершали обстановку.

На что сразу обратил внимание следователь – полы были покрашены темным суриком.

– Что, Дунайский делал ремонт?– спросил Гольст у Жариковой, которая тоже присутствовала при обыске.

– Верно, полы покрасил прошлым летом,– охотно ответила Гликерия Саввична.

– Самоуправство это,– недовольно покачал головой управдом.– В позапрошлом году ремонтировали весь дом. Видите, обои еще совсем новые! И паркет перебирали. Сколько я нервов потратил, чтобы достать дубовый паркет! А вот некоторые…– Он махнул рукой.– Такую красоту испортить!

– Ишь чего! – возмутилась Жарикова.– Буржуйская это роскошь, а не красота. Я вон до революции у одного купчика в услужении была. Кажный божий день заставлял натирать! Намахалась ногами, хватит! И правильно Валериан Ипатьевич сделал. Я тоже сразу покрасила. Пройдешься влажной тряпкой – полы блестят, что твое зеркало…

– А когда точно Дунайский покрасил полы?– снова обратился к Жариковой следователь.

– Давненько уже, в прошлом году.

– Месяц не помните?

– Вроде бы в августе… Точно, в августе. Он и обивку поменял на креслах и кушетке. Прежняя, говорит, с обоями не смотрелась…

– Когда поменял? – спросил Гольст.

– Тогда же, когда и полы красил.

«Зачем?– думал про себя Георгий Робертович.– Чтобы скорее забыть ушедшую жену? А может…»

Как утверждал в своем заключении Семеновский, труп Амировой был обескровлен. Если свое страшное дело Дунайский совершил в этой комнате, то покраска полов и смена обивки – попытка замести следы крови.

– У вас плоскогубцы есть? – обратился он к Жариковой.

– А как же! После мужа цельный ящик всякого инструмента остался.

Старуха принесла инструмент. Гольст снял обивку с одного из кресел. Внимательно осмотрел войлочную подкладку, пружины. Ничего подозрительного обнаружить не удалось.

Зато содержимое второго кресла оказалось необычным. Под обивкой в пружинах находились кусок простыни, порванная женская сорочка и трико. На всех этих предметах было множество пятен, похожих на засохшую кровь.

Находки произвели на всех присутствующих тягостное впечатление. Жарикова незаметно перекрестилась.

Показав найденные вещи понятым, Георгий Робертович зафиксировал их в протоколе.

Осмотр кушетки, после того как с нее была снята обивка, тоже ничего не дал.

Гольст попытался представить себе, как было совершено убийство, где Дунайский расчленял труп. По логике, последнее он должен был делать на столе.

Георгий Робертович, сняв скатерть, внимательно осмотрел фанерованную поверхность стола, состоящую из двух частей, так как стол был раздвижной. Как будто никаких следов крови не было.

– А он раньше не здесь стоял,– заметила Жарикова.

– Где?

– Вон там,– указала соседка Дунайского на место под абажуром.