Трудный месяц май - [30]

Но все это было не то, ради чего они пробились в подземелье войны. А усталость такой тяжестью наваливалась, — не выпрямиться, не шагнуть. Ложись — и только.

Алене уступили спальный мешок, Антон и Ростик в обнимку улеглись на коротенькой куртке Алены. Одеяло захватить не догадались. Впрочем, в нем и особой нужды не было. Подремлют с полчасика, обыщут оставшиеся залы, найдут что надо — и домой.

— Спите спокойно, — обнадежил друзей Антон. — Разбужу через сорок пять минут.

— Часы надо было взять, — пожалел Ростик.

— Будильник! — посмеялся Антон. — Не проспим! Я себе во сколько назначу, минута в минуту просыпаюсь.

И он рассказал, как сегодня встал точно в пять. Оказалось, что Ростик и Алена тоже безо всякого будильника пробудились.

Больше они ни о чем не говорили, уснули как убитые.

Антон не обманул — первым очнулся. Правда, если бы у них были часы, знали бы, что подъем объявлен не через сорок пять минут, а через сто шестьдесят пять. Но это уже не столь важно. Главное, вновь набрались сил.

В подземелье было так тихо, что рычажок фонарика щелкал, как пистолетный курок, а мягкие подошвы, казалось, скребли цементный пол.

Когда вокруг шум и грохот, сам начинаешь кричать, в тишине невольно переходишь на шепот. Ребята переговаривались вполголоса. Первое время они перешептывались, потом Алена сказала громко:

— Почему мы шепчем? — и сама втянула голову: такой гул пошел.

Когда стихло многократное эхо, Антон ответил:

— Ясно почему? А шептать, конечно, не обязательно. Давайте просто разговаривать. Как на уроках.

И они заговорили обыкновенными голосами.

— Интересно, в классе заметили, что нас нет? — спросила вдруг Алена.

— Нашелся кто-нибудь, выдал, — пренебрежительно сказал Антон. Смешно думать о школе, когда ты в двух шагах от великой цели! — Люська Шибалова сегодня дежурит.

— Люся болеет, — вставил Ростик и вздохнул: Шибалова оправдается, у нее справка от врача будет, а что он скажет в школе, дома? Прощай мечта, поездка в Баку лопнула. Слово у отца — железно!

— Меня, наверное, уже ищут… — взгрустнула Алена.

Антон тоже в этот момент подумал о доме и родителях, но мельком, не до сантиментов сейчас.

— Чего нюни распустили? Кто хочет, может возвращаться, никто не держит, путь открыт!

«Ыт! Ыт! Ыт» — насмешливо повторило эхо.

— Вперед, — сказал Ростик.

Обвал

Обвал произошел неожиданно и до обидного буднично. Не было ни вулканического грохота, ни землетрясения. Просто они вдруг услышали глухой шум. Длился он две или три секунды, и опять уши сдавила тишина, не слыханная ими ни разу в жизни.

Антон не придал странным звукам никакого значения. Прошумело — и ладно. Даже зная, что их завалило, погребло заживо, он не смог бы представить, что никогда не выберется наверх. Ни сегодня, ни завтра, ни во веки веков…

Трудно вообразить мир без себя. Ростик как-то вычитал из взрослой книжки вроде бы совсем понятные, но непостигнутые им слова: «Не смерть — небытие страшит». Он и сейчас не испугался, забеспокоился только: «Что за шум?» Алена же, такая храбрая наверху, явно струсила.

— Что это? — опять перейдя на шепот, спросила она.

— Ерунда, — отмахнулся Антон, — песок сыпанулся. Посвети-ка туда.

Алена направила луч фонарика в дальний угол. Рука тряслась, и желтое пятно света приплясывало.

Под сломанной крышкой (пальцы вдавились в прогнившее дерево, словно в губчатый поролон) лежала кобура, вспухшая от многослойной плесени и оттого еще более необычных размеров. В такой кобуре могла поместиться ручная пушка, если такие бывают. Антон сразу смекнул, что это.

— Ракетница! — крикнул он в восторге и схватил ко буру.

Брезентовая обшивка расползлась, но сигнальный пистолет был целехонек. Владелец успел перед смертью или ранением вычистить и смазать оружие на совесть. Даже воронение не везде облезло.

— Значит, и все остальное здесь!

Предположение Антона никак не вытекало из находки сигнального пистолета, но сам факт был выдающимся. Ростик и про море забыл.

— Дай посмотреть!

И у Алены страхи прошли. Фонарик светил ровно и неподвижно, как настольная лампа.

— Смотрите, смотрите, иероглифы! — Ростик показывал на глубокие резные знаки на эбонитовой рукоятке.

— Какие еще иероглифы! — фыркнул Антон. Вечно этот Ростик умничает. — Дай-ка сюда.

Когда Антон тщательно вытер пистолет, все сразу увидели, что никакие не иероглифы, а русские буквы «О» и «X».

— «ОХ»! — прочитала Алена.

— «О» и «X», — поправил Ростик. — Инициалы. «О» — первая буква имени, а «X» — фамилии.

— Так это же… — У Антона даже дыхание перехватило. — Это же ракетница самого Халитова! Папкиного ординарца!

Ораз Халитов, Халитов О. С., последняя строка в мраморном списке братской могилы. Отец не один раз вспоминал, что Ораз Халитов везде и всюду инициалы свои вырезал.

— Как в аптеке, — сказал Антон. Слова его совсем не вязались с дрогнувшим голосом. Просто он хотел выразить мысль: все точно, все сошлось.

Ребята торжественно помолчали. А потом сразу заговорили, возбужденные и счастливые безмерно. Все сходилось, заветный блиндаж найден, цель — вот она, у ног. Тут где-то лежит целлулоидный планшет с важнейшим документом — картой вражеских минных полей. Тут!