Трудные годы советской биологии - [51]
Среди людей конститутивно представлены все градации устойчивости к иным мнениям. Одни готовы отказаться от собственного мнения при столкновении с малейшим несогласием или даже сомнением[19], на других не действуют никакие самые убедительные доводы[20]. Первые менее опасны, так как вряд ли могут сколько-нибудь продвинуться по карьерной лестнице. Вторые по ней взбираются легко. В науке они, как правило, вредны, в политике могут быть страшны.
Как видим, борьба за перестройку биологии начиная с 1954 г. вплоть до осени 1964 г. шла в условиях, когда глава партии, Хрущев, неотступно верил в то, что деятельность Лысенко необходима для преуспевания нашего сельского хозяйства. Тормозящее влияние этого обстоятельства на нормализацию биологии нарастало по мере того, как набирала силу власть Хрущева. Постепенно формировался культ Хрущева со всеми вытекающими отсюда последствиями. Его личные высказывания и реплики приобретали все более обязательный, директивный характер.
Наряду с этим борьба за биологию наталкивалась на трудно преодолимое сопротивление всех, кому нормализация биологии грозила ударом по личному благополучию. Это прежде всего были лысенковские кадры, заменившие на исследовательских, педагогических и административных постах специалистов, заклейменных бранными словами: менделист, морганист, вейсманист, вирховианец. За время разгула лысенковщины были сняты с работы несколько тысяч биологов, и вновь пришедшие понимали, что в случае падения Лысенко они окажутся не соответствующими своим должностям. Конечно, не были заинтересованы в ликвидации лысенковщины и те специалисты-биологи, которые, подобно Опарину, Нуждину, Студитскому, пошли на прямое предательство своей науки и стали ярыми защитниками мичуринской биологии во всех ее диких проявлениях.
Движущей же силой перестройки биологии были ученые, сохранившие сознание своего профессионального и гражданского долга. Те, кто понимал, к каким разрушительным последствиям в биологии, медицине, сельском хозяйстве и других областях теории и практики приводит деградация истинной науки и замена ее изобретенной лысенковцами мичуринской биологией. Эти ученые видели, какие удивительные открытия в это же время делаются в капиталистических странах в области генетики, биохимии, цитологии, как создается молекулярная биология. Они знали, что в назревающий атомный век первостепенное значение должны получить и для мирных, и для оборонных целей радиационная биология и медицина и их главный раздел — радиационная генетика.
Усилия ученых концентрировались в двух направлениях.
Во-первых, требовалось вернуть право и реальные возможности вести исследовательскую работу в области генетики и в других разделах биологии, разгромленных лысенковщиной.
Во-вторых, необходимо было добиться прекращения вредоносной деятельности лысенковцев в преподавании, в научной и практической деятельности.
В хрущевский период, т. е. до осени 1964 г., в первом направлении удалось добиться существенных результатов. Опасность дальнейшего устранения советских ученых от разработки ряда важнейших проблем биологии начала постепенно осознаваться в руководящих сферах. Существенной при этом была помощь, которую оказывали борющимся биологам многие выдающиеся физики и химики, включая президента АН СССР А. Н. Несмеянова, но возможности президента были очень ограниченны. В отношении второго направления — ликвидации лысенковщины — продвижение было крайне медленным, так как она находилась под защитой Хрущева. Изгнание биологов с занимаемых ими мест и замещение их лысенковскими ставленниками происходило при полном игнорировании всех законов и правил, чисто автоматически. Смещение же лысенковцев, не соответствующих занимаемым должностям, наталкивалось на непреодолимые формальные препятствия и расценивалось как недопустимый «реваншизм». Так как заменять лысенковцев нормальными учеными было практически невозможно, то приходилось добиваться организации новых институтов, кафедр, лабораторий, вакантных мест.
Первым важным событием в борьбе за биологию было решение Президиума АН СССР от 22 июня 1956 г. об организации в Институте биологической физики АН СССР лаборатории радиационной генетики во главе с членом-корреспондентом АН СССР Н. П. Дубининым. Это был результат многократных настойчивых попыток Дубинина убедить ЦК КПСС, Совет Министров СССР и Президиум АН СССР в необходимости возрождения генетики и изучения действия радиации на наследственность. Чтобы добиться разрешения на создание лаборатории радиационной генетики, понадобилось три года упорной борьбы и снятие тормозившего дело Опарина с поста академика-секретаря Отделения биологических наук АН СССР. Организация лаборатории дала возможность Дубинину привлечь к исследовательской работе большое число генетиков, изгнанных после 1948 г. из разных учреждений и пребывавших в это время без работы или работавших не по специальности.
