Трудные годы советской биологии - [41]
Заседание Общества заключил председательствовавший гистолог профессор С. И. Щелкунов. Он резко критически высказался о работах Лепешинской и рассказал, что, приехав в Москву, посетил Отдел живого вещества Лепешинской с намерением пообщаться с ее сотрудниками и посмотреть препараты, но в этом ему было отказано.
Третье заседание Ленинградского общества АГЭ, посвященное творчеству Лепешинской и ее окружения, состоялось в мае 1955 г. и продолжалось два дня. Оно открылось основным докладом Л. Н. Жинкина и В. П. Михайлова на тему «Критический анализ современного состояния учения о клетке». Докладчики неопровержимо доказали отсутствие каких-либо достоверных данных в пользу возможности возникновения клеток из живого вещества, лишенного ядер и других атрибутов клетки. Из доклада всем стала ясна полная необоснованность «новой клеточной теории» Лепешинской. В прениях выступили 13 человек. Остановлюсь на некоторых. Одним из первых выступил профессор С. И. Щелкунов, который годом раньше, будучи в Москве, неудачно пытался познакомиться с трудами Отдела развития живого вещества Лепешинской. Перед самым собранием АГЭ он вернулся из Москвы, но на этот раз ему повезло, и он в отделе Лепешинской три рабочих дня «проверял всю фактическую документацию…». Рассказав о том, что он видел, Щелкунов пришел к заключению, что отдел «…не располагает фактическим материалом, который бы поддерживал концепцию учения Ольги Борисовны о живом веществе и новообразовании живой клетки». А. Г. Кнорре, взяв слово, уже отбросил маскировку и приветствовал критику Лепешинской Жинкиным и Михайловым, но счел ее лишь началом, так как «…не только научная, а вообще широкая советская общественность серьезно дезориентирована в вопросах развития клеток, живого вещества и т. д.». Я в своем выступлении, по-видимому, преждевременно призывал прекратить трату сил и времени на бесплодную полемику вокруг «новой клеточной теории» и направить усилия на экспериментальную разработку цитологических проблем, в чем мы очень отстали.
Профессор 3. С. Кацнельсон, специально занимавшийся историей цитологии, разоблачил псевдопатриотов, приписывавших во главе с Макаровым создание клеточной теории вместо Теодора Шванна П. Ф. Горянинову. Он сказал: «В действительности ни о каких клетках Горянинов понятия не имел».
На этом совещании защищать Лепешинскую в открытую уже никто не решался. Заседания Ленинградского отделения АГЭ имели огромное оздоровительное значение для науки не только в Ленинграде, но и в масштабе всей страны. Московские цитологи в эти годы сколько-нибудь значительной активности в борьбе с лепешинковской лженаукой не проявляли. Среди них многие увязли в живом веществе, и выбраться им из него по разным мотивам было не очень просто. Для некоторых крах «новой клеточной теории» был связан с потерей ведущего положения в науке, и они всячески пытались тормозить оздоровление биологии. На упомянутом 3-м заседании Общества АГЭ перед докладом Жинкина и Михайлова было зачитано присланное из Москвы пространное письмо профессора Студитского в ответ на посланные ему тезисы доклада. Студитский отвергал доводы Жинкина и Михайлова и в полном объеме защищал «новую клеточную теорию». Член-корреспондент АН СССР Г. К. Хрущов в книге «Достижения советской биологической науки» (1954) продолжал воспевать достижения Лепешинской. Цепко держался за эти позиции и заведующий кафедрой гистологии 1 Медицинского института в Москве В. Г. Елисеев.
Да и в Ленинграде имелось немало деятелей, которые утратили способность дышать чистым воздухом. В этом можно было убедиться на том же заседании АГЭ. Во время прений по докладу Жинкина и Михайлова произошел следующий эпизод. Анатом В. В. Куприянов спросил Жинкина: «…как Вы относитесь к утверждению ряда ученых нашей страны — Аничкова, Абрикосова, Струкова (это действительно крупнейшие ученые нашей страны. — В. А.) — они считали, что не только концепция Лепешинской правильна, но и фактический материал безупречен, они об этом писали в газете „Медицинский работник“»? Жинкин ответил:«Думаю, что признание такого рода явилось результатом тех ненормальных условий в науке, которые создались после 1948 г., и думаю, что здесь многие из ученых говорили не то, что думали (аплодисменты)». Ответ Жинкина сразу же вызвал окрик блюстителя нравов каждой данной эпохи (ведь дело было до XX и XXII съездов партии) председателя Всесоюзного общества АГЭ члена-корреспондента АМН СССР Д. А. Жданова:«Лев Николаевич, вероятно, оговорился, заявив, что такое, по его мнению, неправильное отношение к учению Лепешинской со стороны ряда видных ученых зависело от, якобы, ненормальной обстановки, в которой развивалась наша наука, начиная с 1948 г. Я думаю, что это заявление было опрометчиво и в заключительном слове профессор Жинкин уточнит то, что он думал». Осуждающую реплику Жданова поддержал в своем заключительном слове председатель собрания член-корреспондент АМН СССР Б. А. Долго-Собуров: «Я не согласен с замечанием Л. Н. Жинкина о каких-то неправильных путях нашей науки с 1948 г. …историческая сессия ВАСХНИЛ помогла нам решительно искоренить идеи вейсманизма-морганизма… везде, где есть наши друзья за рубежом, там везде борются за торжество идей советской науки, потому что она самая передовая, самая прогрессивная наука в мире».
