Трудное примирение - [44]

Тянуть дальше нельзя. Послезавтра Пэгги приедет в Лондон. Но как она ему скажет? Немыслимость этого объяснения резала ее по нервам точно бритва. Она скажет ему по пути в Лондон… хотя вряд ли в самолете они смогут уединиться. Она скажет, как только они приедут на место, именно тогда. Но чем больше она думала о предстоящем разговоре, тем сильнее охватывал ее страх.

— Ты так побледнела.

Они мчались в лимузине, и она еле выдержала его внимательный, испытующий взгляд. Как отреагирует Люк? Это все, о чем она могла думать. Вчера она убеждала себя, что он холодный, черствый, расчетливый человек, чтобы не признаваться себе, как трудно рассказать ему о Дэниэле. Вчера она будила в себе ненависть к нему, чтобы убедить себя, что Дэниэлу будет только хуже. Сейчас она смотрела правде в глаза, но вид этой правды был удручающ. Она обманула Люка. Она солгала ему, и в этом была ее ошибка. А тем, кто имел дело с Люком, всегда приходилось горько раскаиваться, если они допускали какую-то ошибку. Поскольку она в подобную ситуацию попала впервые, то и предвидеть его реакцию было невозможно.

— И все время молчишь.

— Я просто задумалась, — с усилием выговорила она.

— О чем?

— Да так, ни о чем. — Опасаясь, что он опять, как всегда, прочтет ее мысли, она прикрыла глаза. «Давай, расскажи же сейчас, — заставляла она себя. — Чем дальше откладываешь, тем труднее будет сказать». — В котором часу мы прилетаем в Лондон?

— Разве я не говорил? Диспетчерская в Риме задержала все вылеты на сутки, — сказал он совершенно невозмутимо. — Так что прилетим завтра, рано утром.

— Так мы едем не в аэропорт? — изумилась она.

— Один друг пригласил нас переночевать у него на вилле.

Она нервно сжала руки. Вот шанс остаться с ним наедине и все ему рассказать, мелькнуло у нее в голове. А лимузин уже подъезжал к высоким воротам.

Мажордом встретил их на лестнице. Люк отказался от ужина, и их отвели наверх в спальню. В ней было полно зеркал, экзотических шелковых драпировок и стояла громаднейшая кровать. «Ведь это моя первая брачная ночь», — подумала она с горечью. Ну как она может сейчас рассказать? Это уничтожит все очарование сегодняшнего дня, из последних сил убеждала она себя.

Он вошел вслед за ней и страстно впился губами в заветное место над ключицей, и у нее подогнулись колени.

— Хорошо бы поужинать, — неуверенно предложила она.

— Ты хочешь есть?

— Ну…

— Что до меня, то мой голод ужином не утолишь, — заверил он. И очень медленно, так что у нее замерло сердце, повернул ее к себе. — Что с тобой? — спросил он совсем неожиданно.

— А что?

— У тебя вид убийцы, которого застали за закапыванием трупа, — задумчиво сказал он. — Или мне кажется?

— Тебе кажется.

Стараясь не встречаться глазами с его слишком внимательным взглядом, она попробовала отвлечь его от этой мысли, начав развязывать ему галстук.

— Мне редко что-нибудь кажется. — Он наблюдал, как она возится с галстуком. С громким вздохом он накрыл ее дрожащие руки своей. — Ты не хочешь мне рассказать? Я больше никогда не сделаю тебе больно, bella mia. Обещаю.

Эти слова ее так тронули, а чувство вины было так велико, что глаза у нее наполнились слезами.

— Когда мы встретились, мне было только двадцать семь. — Он нежно погладил ее пальцем по щеке. — Я и не думал встретить такую, как ты. Я понимал, кто я такой, и знал, что ты хотела бы, да и заслуживала, чего-то другого. Ты слишком любила меня, сага. И позволяла мне слишком много. Поэтому я ни о чем не задумывался. — Под смуглой кожей ясно вырисовывались все мышцы лица, глаза были совсем темные. — Я думал, что так будет всегда. И вдруг в один прекрасный день ты исчезла, и я понял, что даже твоему терпению есть предел. Я понял это слишком поздно, чтобы можно было что-то исправить.

— Люк, я…

Он упреждающе приложил ей ладонь к губам.

— Я не хочу больше говорить о прошлом. Оно должно уйти в тень. Может быть, завтра или послезавтра, а? — предложил он. — Но не сегодня.

Она непроизвольно ткнулась губами в его теплую ладонь, по щекам побежали слезы. Люк взывал к ее пониманию, а ведь это так на него непохоже. Он не привык показывать, что ему больно.

Он снял галстук, мягко передернув плечами, скинул пиджак и с совершенно естественно вернувшейся к нему самоуверенностью притянул ее к себе.

— Вчера я почти не спал, — тихо признался он. — Так что теперь в наказание не дам заснуть тебе.

Она почувствовала на щеке его горячее дыхание, кончик его языка раздвинул ее губы и скользнул в ее влажный рот, который она с готовностью ему подставила. Пол поплыл у нее под ногами, она сильнее прижалась к нему, а он все жарче и жарче впивался ей в губы, отчего внутри у нее все заныло. Шелковое платье полетело на ковер, а она даже не заметила, как он его снял. Гибкие пальцы скользнули по бедрам, наткнулись на кружевную преграду, преодолели ее, и она, дернувшись, но не отрываясь от его хищного рта, застонала.

Глубоко в горле у него булькнул смешок, он оторвался от нее лишь для того, чтобы отнести ее на кровать, куда плавно последовал за ней и приник к ней каждой частичкой своего тела. Рубашка полетела прочь, она сомкнула руки на его загорелой спине, чувствуя, как каждая его мышца отзывается на ее прикосновение. Медленно-медленно он накрыл ее тело своим, и потянулись мгновения, когда она, не помня себя, отдавалась лишь пробужденной им страсти.