Трудно быть хорошим - [111]

Он вынес мешок с мусором через черный ход, но тут снова зазвонил телефон. Иногда в обеденное время звонили торговцы автомобилями и спрашивали сержанта, так что Старлинг научился не снимать трубки до часа дня, когда они отправлялись обедать. Но сегодня могла снова звонить Луиза — пусть он приедет поговорить с Рейнером, и он не хотел брать трубку. Но не хотел и чтобы Луиза куда-нибудь поехала, и чтобы Рейнер приехал к ним. Дом, пони — вот уж Рейнер развеселится!

Старлинг взял трубку.

— Слушаю. Что там еще?

Незнакомый голос сказал:

— Пап! Это ты, пап?

— Никаких пап тут нет, Рейнер, — ответил Старлинг.

— Пап! — снова произнес голос. — Это я, Джефф.

Женский голос произнес в трубке:

— Звонок в кредит. Кто-нибудь будет говорить с Джеффом? Вы оплатите?

— Вы ошиблись номером, — сказал Старлинг. Может, это все-таки Рейнер?

— Пап! — произнес первый голос, голос подростка, встревоженный, растерянный. — Пап, у нас беда, пап. Марджи посадили в тюрьму.

— Я ничем помочь не могу, — сказал Старлинг. — Мне очень жаль. Я не могу вам ничем помочь.

— Он говорит, что ты дал неправильный номер, Джефф, — объяснила телефонистка.

— Что я, не знаю голоса моего отца, что ли? Пап, да ради бога. Это очень серьезно. Что нам делать?

— Я никакого Джеффа не знаю, — сказал Старлинг. — Номер не тот.

Старлинг услышал, как тот, кто звонил, изо всех сил ударил чем-то по трубе и крикнул:

— Черт! Не может быть, чтобы он так! Не может!

Голос что-то сказал кому-то, кто стоял рядом. Возможно, полицейскому.

— Неправильный номер, — сказала телефонистка. — Я очень сожалею.

— Я тоже, — сказал Старлинг. — Очень.

— Хочешь, чтобы я соединила тебя с другим номером, Джефф? — спросила телефонистка.

— Пап! Оплати, ну, пожалуйста! Господи! Ну, пожалуйста!

— Извините за звонок, сэр, — сказала телефонистка, и в трубке все смолкло.

Старлинг положил ее на рычаг и посмотрел в окно. Мимо, поглядывая на дом, шли трое мальчишек, взорвавших консервную банку. Они шли пополнять свой запас шутих. Разорванная жестянка валялась на мостовой, а женщина в доме напротив следила за ними сквозь большое окно, указывая на них мужчине в рубашке, который не был похож на того, который по вечерам возился со своей машиной в гараже. Старлинг прикинул, замужем эта женщина или развелась. Если у нее есть дети, то где они? И кто звонил? Дети сержанта еще слишком малы. Что могло случиться с Джеффом? Откуда он звонил? Ну, почему он не оплатил разговора, не сказал что-нибудь в утешение, не дал совета — ведь мальчик был в полном отчаянии. У него ведь тоже случались в жизни всякие беды. Вот как теперь, а он ничем не помог.

Он поехал в сторону города, обогнул стоянку закусочной «Невылезайка», взглянул на «Супер-Супер» и описал кольцо вокруг стоянки грузовиков. Мусор лежал рядом с ним на нагретом переднем сиденье и уже попахивал даже сквозь пластик. Негритянка тогда набросилась на него в «Супер-Супере» и пригрозила, что сдаст его мусор в полицию. Старлинг остановил машину у «Супер-Супера» возле бака и, оставив мешок с мусором на сиденье, вошел внутрь. Там была негритянка, но не та. Он купил кукурузные хлопья для завтрака, пакет замороженных макарон и бутылку острого соуса, а потом вернулся к машине. Рядом с его машиной припарковалась другая. За рулем лицом к баку сидела женщина и ждала кого-то. Может, тоже работает в «Супер-Супере», подумал Старлинг, или жена продавца, которого он не заметил.

Старлинг сел в машину и поехал на площадку отдыха у реки, до которой от его дома было меньше полумили. Как-то раз они с Луизой приехали сюда на пикник, но сейчас вокруг не было видно ни одной живой души, ни единого человека за столиком или у воды. Он затормозил у огромного зеленого бака и выбросил в него мусор, не выходя из машины. За баком между стволами эвкалиптов виднелась бурая ширь реки. Быстрое течение закручивало в темных воронках пухлые клочья желтой пены. Коварная река, подумал он, очень опасная. Каждый год здесь кто-нибудь тонул. Водовороты, быстрины. Никто в здравом уме не станет в ней плавать даже в самую лютую жару.

Выезжая с площадки, он заметил в дальнем ее конце два мотоцикла с орегонскими номерами, на камне сидели двое длинноволосых хиппи и курили. Они уставились на него и даже не подумали спрятать марихуану. Из кустов поблизости вышли две девушки в купальниках, и один из хиппи приветствовал Старлинга поднятым кулаком — жестом «силы черных». Старлинг выехал на шоссе.

Из-за хиппи он вспомнил Сан-Франциско, где его мать, Ирма, жила с Рексом, своим последним мужем, у которого были деньги. Старлинг жил у них полгода, когда учился в колледже, а потом переехал со своей первой женой на ту сторону бухты в Аламеду около аэропорта. Они тогда сами были вроде хиппи и иногда курили марихуану. Джэн, его жена, сделала аборт в студенческой квартире в академическом городке. Тогда устроить аборт было непросто, и им пришлось звонить в Гонолулу, чтобы получить нужный телефонный номер в Кастровилле. Женаты тогда они были полгода, и им пришлось у матери Старлинга занять деньги, которые она выпросила у Рекса.

Они дозвонились, и врач приехал к ним с металлическим ящиком, в каких рыбаки хранят свое снаряжение. Они сидели в гостиной студенческой квартирки, разговаривали о том о сем и пили пиво. Он назвался доктором Карсоном и рассказал, что находится под следствием и вот-вот лишится права практиковать именно за это — за то, что делает аборты. Но ведь надо же помогать людям. У него, сказал он, трое детей, и Старлинг подумал, делает ли он аборты своей жене. Доктор Карсон сказал, что стоить это будет четыреста долларов, и он может сделать операцию на следующий вечер, но всю сумму, пожалуйста, наличными. Перед уходом он открыл ящик, и там не оказалось ничего, кроме рыболовных принадлежностей — катушка спиннинга, моток тонкой лески, несколько красно-белых искусственных мушек. Они все трое рассмеялись. Предосторожности никогда не мешают, сказал доктор Карсон. Они все друг другу нравились и держались так, словно при других более счастливых обстоятельствах могли бы стать друзьями.