Трудно быть багом, или Жук на обочине - [3]

Они обменялись крепким рукопожатием.

— Я здесь от имени Комкона, — сказала Ритка, снова напуская на себя официальный вид.

— Комкону давно следовало заинтересоваться тем бардаком, который здесь творится, — ответил Витька, с обожанием глядя на нее.

— В самом Комконе творится бардак немногим лучше, разве что без стрельбы. Тебе хорошо, Витька, сидишь тут в гуще событий и ничто, кроме объективной реальности, тебя не заботит. А наши ученые мужи с ног сбились, пытаясь объяснить происходящее. Видишь ли, с точки зрения структуральной социоматики это полный абсурд. Империя не может распасться раньше, чем через два столетия, союз между Ламцей, Дрицей и Цацой вообще невозможен, а Конгрегация должна называться Орденом. Это прямо следует из леммы Спешинского.

— Hо Гоголь и Моголь еще в 46 году доказали…

— Поправка Гоголя-Моголя применима только к негуманоидным цивилизациям.

— И что же теперь?

— Комкон раскололся на два лагеря. Камнемер утверждает, что раз события не укладываются в теорию, значит, событий на самом деле нет, а разведчиков надо вернуть на Землю отдыхать и лечиться. Ты, как агент в Империи, разумеется, первый кандидат. Hy, а Скисорски полагает, что все это — проделки Стремников.

— Скисорски всюду мерещатся Стремники!

— Hу да. Он говорит, что если так пойдет и дальше, то до конца света остается какой-нибудь миллиард лет, и мы должны срочно что-то сделать.

— Я одного не пойму, Ритка… — произнес Ломота, почесывая голое колено. — Вот мы, прогрессоры, вмешиваемся в жизнь слаборазвитых цивилизаций по всему космосу. И глубоко убеждены, что имеем на это право и действуем им на благо. Hо как только возникает легчайшее подозрение, что Стремники занимаются тем же самым по отношению к нам, как мы встаем на дыбы и кричим о конце света. Где же логика?

Ритка широко распахнула свои синие глаза.

— Что мне в тебе всегда нравилось, Витька, так это нестандартность мышления. Мне никогда такое не приходило в голову. И ни одному из наших тоже.

— Вот я и думаю, Ритка, о моральных аспектах Эксперимента. Мы утверждаем, что пришли творить добро, но в этих мирах мы не можем отделить его от зла. Более того, мы и сами — отягощенные злом.

— А вот это я уже слышала! — радостно воскликнула Ритка. — От одного парня в белом плаще с кровавым подбоем… не далее как четырнадцатого числа весеннего месяца нисана. Далекий взрыв выбил три окна, напомнив о насущных проблемах.

— Вернемся к нашим баранам, то есть отцам-руководителям, — решительно сказал Витька. — Что обо всем этом думает Коматозов?

— А ничего не думает, — пожала плечами Ритка. — Он удалился в Зону и разводит там Малышей. Так что все зависит от того, какую позицию займет Гробовский.

— Да, — согласился Витька, почесывая заросший подбородок, — против Гробовского не попрешь. Глыба! Матерый человечище!

Еще в те времена, когда Витька в интернате мастерил свою ракопаукобойную рогатку, Гробовский уже был человеком-легендой. Командир первой межзвездной экспедиции, вернувшейся тогда, когда о ней все уже забыли. (Кто не видел кадров их возвращения, когда звездолетчики выходили из люка по одному, а председатель комиссии кричал в мегафон «А теперь — Гробовский!» Как и положено капитану, он покидал свой корабль последним…) Затем Гробовский вместе со своим экипажем погиб на планете Далекая Радуга, когда там что-то нахимичили физики. Потом, однако, оказалось, что он жив и здоров и живет в своем доме под Краславой на Даугаве, причем удивительнее всего то, что это никого не удивило.

В это время с улицы донесся голос, фальшиво распевавший гимн Имперского Пехотного Командного Училища:

Эй, налей, еще налей,

Чтобы стало веселей!

— Это еще кто? — поинтересовалась Ритка, хотя Витька и не обязан был знать ответ на этот вопрос.

Hо он знал.

— Мой приятель лейтенант Шнаббс удивительно быстро трезвеет. Кстати, давно хотел тебя спросить: ты не знаешь, кто первый оккупирует город?

— Понятия не имею. Я же говорю, с точки зрения теории этого не может быть.

— Теория — это, конечно, хорошо, но какие деньги и документы мне печатать?

— Мог бы напечатать заранее всех понемногу. Ты всегда был разгильдяем, Витька.

В этот момент открылась дверь, и на пороге воплощением укора возник мальчишка-слуга.

— К вам офицер с собакой, сеньор, — поведал он обвинительным тоном.

Кажется, он хотел добавить что-то еще, но сильная рука уже отодвинула его в сторону, и в комнату ввалился лейтенант в сопровождении здоровенного пса. С первого взгляда на них Витька заметил, что, во-первых, он был не вполне прав в своем предположении о полном протрезвении лейтенанта, а во-вторых, у пса необычно крупная для собачьего племени голова.

— О, да ты с да-мой, — протянул Шнаббс. — Я помешал?

— Где ты раздобыл эту собаку? — с интересом спросил Витька.

— Раздобыл? — не притворно изумился лейтенант. — Я думал, это твоя!

— Hет времени на глупости, — заявил пес, выходя на середину комнаты.

У лейтенанта отвисла челюсть, и он попятился к стене, повторяя «клянусь, больше ни капли!», а Ритка с удивлением сказала: «Не знала, что здесь используют киноидов».

— Обычно не используют, — прорычал пес, — и мне не доставляет никакого удовольствия лазить по местным помойкам и нюхать немытых алкоголиков. Но у меня для вас экстренное сообщение. Дело в том, что Комкон добился разрешения на включение Массачусетской машины. Специально для проверки базисной теории.