Трудная наука побеждать - [80]

Зашедший ко мне заместитель по тылу полковник Грибов говорит, что из штаба армии получено указание «создать запасы на грунте». Не исключено, что тылы будут переведены за Дунай.

— Об этом намекнул мне и командарм в недавнем разговоре. Что же, Иван Ефимович, давайте запасаться, — сказал я Грибову.

Ночь на 20 января на фронте корпуса опять была сравнительно спокойной. Дивизии улучшали свои позиции, вели кое-где огневой бой. Противник особой активности не проявлял.

Уже за полночь позвонил командующий армией и потребовал от Забелина подробной характеристики дорог, горных и лесных троп в тыловых районах дивизии полковника Дрычкина. И тут наш пунктуальный начальник штаба оплошал — вынужден был ответить, что вопрос этот знает в самых общих чертах.

— Вы просили штаб армии дать корпусу возможность сократить фронт?

— Просили…

— За счет отвода дивизии Дрычкина из образовавшегося выступа?

— Да. Этим мы втрое сократим полосу обороны.

— Как же вы отдадите приказ на марш сейчас, ночью, если не поинтересовались заранее дорогами и тропами?..

Безусловно, генерал Захаров был прав. Любой старший начальник, получая просьбу от младшего, должен быть уверен, что она подкреплена не только общими соображениями, но и конкретными расчетами. Иначе получается как-то по-штатски.

Под утро вернулись из поиска разведчики 7-й дивизии. Они захватили «языков» — солдат-кавалеристов из 4-й кавдивизии и 3-й кавбригады. Судя по их показаниям, противник наступать здесь не мог. Поэтому мы могли вывести часть сил из первого эшелона во второй, создав тем самым необходимую глубину обороны. За счет этого мы в какой-то мере обеспечивали свой левый фланг, южнее которого, обходя наш и 21-й корпуса, рвалась на восток танковая армада фашистов.

Наши хлопоты по усилению левого фланга оказались весьма кстати. Уже через сутки обстановка здесь стала очень напряженной. Связь с 21-м корпусом, оборонявшим Секешфехервар, прервалась.

— Знаю, у тебя тоже нет связи с Фоменко (комкором 21), — говорил по телефону из штаба армии генерал Деревянко.

— Да, Кузьма Николаевич, связь была с большими перебоями, а теперь ее совсем нет. Хочу послать на командный пункт Фоменко, в Секешфехервар, еще двух офицеров…

— Не посылай. Его там нет.

— Как нет?

— Секешфехерваром овладел противник.

Это был тяжелый удар. Пал опорный пункт обороны, крупнейший узел дорог, доставшийся нам месяц назад такой дорогой ценой.

Генерал Деревянко рассказал, что около 150 танков и самоходок атаковали город с нескольких направлений и вытеснили из него войска 21-го корпуса. Группа танков перерезала дорогу севернее Секешфехервара. Вот почему мы потеряли связь с генералом Фоменко.

Отход 21-го корпуса от Секешфехервара совершался в трудной обстановке. Вражеские танки пересекли линии связи, которые мы подали этому корпусу, как левому своему соседу. Таким образом, потеряны были многие километры кабеля, а восполнить сразу эту потерю не представлялось возможным — армейские склады срочно переправлялись подальше от опасности, за Дунай.

Но наши связисты нашли выход. Они откуда-то узнали, что в Будапеште, на территории, контролируемой противником, есть кабельный завод. Подобрали группу смельчаков, поручили им пробраться на завод и доставить корпусу средства связи.

Группу возглавил командир телеграфно-кабельной роты капитан П. И. Харитонов. К сожалению, мне не удалось узнать подробности этой отчаянной операции. Харитонов и его бойцы вывезли из расположения противника кабель, шестовой провод и два движка. Все это они погрузили на захваченные там же грузовики и… были таковы. Трофеи помогли нам не только полностью укомплектовать корпус средствами связи, но и смонтировать две передвижные электростанции. Надо было видеть гордые лица связистов, когда однажды вечером, в полевых условиях, на командном пункте, в блиндажах и землянках штаба и управления вспыхнул свет. Наш, свой, автономный от всех и вся свет!

Итак, в центре полосы обороны 4-й гвардейской армии мы, загибая фланги и растягивая фронт перед обходящими танковыми дивизиями, продолжали удерживать свои позиции. На севере, со стороны Бичке, противник нависал над нами, хотя и не проявлял сильной активности. Зато на юге и юго-востоке, прорвавшись в армейские тылы, выйдя к Дунаю, он уже пытался двигаться дальше — на Будапешт.

Три корпуса — наш, 21-й и 68-й — оказались в мешке. Гитлеровцы предпринимали отчаянные усилия, чтобы перерезать горловину мешка и превратить его в котел. А мы в свою очередь энергично маневрировали силами стрелковых и артиллерийских частей. Своевременный отвод 7-й дивизии с рубежа Мора позволил нам значительно усилить оборону корпуса. А сосед справа — командир 68-го корпуса генерал Шкодунович смог даже целую дивизию вывести во второй эшелон, обеспечив наш правый фланг.

Видимо, противник обнаружил эти перемещения и решил сковать нас своими активными действиями. Утром 24 января и Дрычкин, и Афонин сообщили, что отдельные группы вражеской пехоты, поддержанные двумя-тремя танками, ведут разведку боем и что надо, видимо, ожидать наступления более крупных сил.

Действительно, вскоре противник попытался наступать. До 15 танков и батальон пехоты атаковали наши боевые порядки к северо-востоку от Замоля, но, понеся потери, фашисты отошли. Успешно были отбиты и все другие попытки. Кроме одной!