— Живешь и не замечаешь, что время летит, — проговорила Ольга. — А встретишь старого знакомого — и даже не по себе станет… Скучать некогда, а перед сном подумаешь, что опять мало сделала.
Он против своей воли отмечал, что она несчастна, чем-то удручена.
— Вы не замерзли? — тихо спросил он.
— Нет, — ответила она, — у меня теплые носки.
Сейчас, идя сквозь метель, он снова думал о том, что все дороги прямо или окольно ведут к Ольге.
А метель выла сотнями голосов и подголосков. Снежная крупа больно била по лицу, таяла и стекала за воротник. Валентин шел тяжело, медленно. Сознание было поглощено одним: надо идти. Тело тупо ныло от напряжения, а он шел и шел, всякий раз вздрагивая, когда нога, не попав на дорогу, глубоко проваливалась в снег.
Чуть приподняв голову, Валентин увидел на дороге мутный рассеянный свет. Обернулся. К нему приближались сквозь пургу две светящиеся точки.
Машина!
Лишь за несколько метров от себя он различил силуэт кабины и кузова, поднял руку. Машина остановилась.
— До «Коллективиста» подвезете? — крикнул Валентин.
— Всегда пожалуйста, — отозвался приглушенный голос, — какой лешак тя сюда занес?
— Сколько возьмете?
Шофер помедлил с ответом и выпалил:
— В кузове — десятку, в кабине — четвертную, синенькую.
— Стыда-то у вас явно недостает, — сказал Валентин.
— Во-во, совести у меня неполный комплект, — похохотав, согласился шофер. — Так ведь дело полюбовное. Хошь — садись, хошь — тут стой. Не неволю. Не начальство.
Валентин влез в кузов, спрятался за кабину. Десять рублей в авансовый отчет, конечно, не впишешь, но зато скоро будешь на месте… Эх, ты, дорога корреспондентская!
Когда впереди замелькали редкие огоньки, Валентин усмехнулся озорной мысли, перекинул через борт ноги, повис на руках и спрыгнул.
Через несколько минут он миновал околицу. Первое дело — разыскать правление колхоза и устраиваться спать, положив под голову бухгалтерские книги или подшивки газет.
Вдруг он уловил звуки гармони, голоса, смех и свернул за угол. Перед освещенными окнами стояли, держась друг за друга, три парня без пальто, шапок и пели что-то/
— Где здесь правление? — спросил Валентин, подойдя.
От неожиданности парни поперхнулись. Стоявший на середине опустил руку, и меха гармони растянулись чуть не до земли.
— А ты кто такой? — грозно выговорил один из парней.
— Брось, Петро! — остановил его товарищ с большим белым бантом на лацкане пиджака. — Не спрашивай! У нас двери настежь, входи, кто хочешь! Входи, гостем будешь!
Не успел Валентин ответить, как двое парней подхватили его под руки, гармонист грянул что-то, похожее на марш. Парни провели Валентина через крытый двор, втолкнули в сени, и он оказался в невысокой, чисто выбеленной кухне.
Две девушки в цветастых платьях и скрипящих сапожках выбежали в кухню, стянули с изумленного Валентина пальто и ввели в комнату.
Столы стояли в три ряда. Он, не мог разглядеть ни одного лица: свет низко висевшей лампочки бил прямо в глаза. Стих шум, все смотрели на нежданного гостя.
К нему подошел, пританцовывая и покачиваясь из стороны в сторону, невысокий старичок с красным лицом, седыми всклокоченными волосами и, протянув наполненный вином стакан, полуобернулся к столам и прокричал:
— Ха-арошая примета пришла! Ну-ка, добрый человек, скажи слово да выпей за молодых! До дна! До самого!
Валентин растерялся, но решил, что отказываться нельзя — обидишь, поднял стакан и сказал:
— Здравствуйте, жених и невеста! Гости, здравствуйте!
Гости встали, отвесили земной поклон и сели. Кто не мог встать, раскланялся сидя.
— Выпьем за молодых, — предложил Валентин, — за то, чтобы на всю жизнь им счастья хватило и на детей осталось! И на внуков! И на правнуков! Горько!
— Горько! — подхватили гости.
И когда поднялись жених и невеста, наступила тишина. Осторожно поцеловались молодые. Хором вздохнули девчата. С завистью крякнул неженатый гармонист, дернул гармонь, она жалобно охнула.
— Стакан разбей! Стакан разбей! — кричал старичок.
Валентин нерешительно поднял руку, на мгновение замер и ударил стаканом об пол.
— Ха-арашо разбил! Ха-арашо разбил! — кричал старичок. — Невесте веник! Ха-арошая примета пришла! А как сказал! А как сказал! Садись к столу, больно хорошо говоришь!
Старичок подтащил Валентина к столу, усадил и принялся угощать, не переставая хвалить. Никто не обращал на них внимания. Гости встали из-за стола и обсыпали молодых овсом. Затем началась пляска. Отстукивая каблуками, раскрасневшаяся девушка в голубом платье, с прыгающими на полной груди бусами, пела, задорно выкрикивая:
Сколько звездочек
На небе светится.
Да столько милых мне.
Да в жизни встретится!
Наступая на нее, паренек в распахнутой косоворотке, размахивая руками, чеканил:
Ой, Ивановна.
Да ты мне нравишься,
Да поцелуй меня.
Да не отравишься!
К ним подскочил парень с белым бантом и затянул высоким тенорком:
Ой, Семеновна.
Пошто ты бойкая…
Девушки с кокетливым визгом оттащили его назад, усадили, а сами пустились в пляс. Дробно стучали каблуки. Звякала посуда на столах, вздрагивали в рамах стекла. Звуки гармони заглушались смехом, криком, стуком. Парень с белым бантом не выдержал, выскочил в круг, рванул ворот рубахи и мрачно затянул:
