Трудная книга - [4]

Вот почему в этом большом и многосложном разговоре о делах воспитания мы не можем обходить то, что составляет нашу муку и боль, — людей трудной судьбы и сложной, тяжелой или путаной души. А может, с них-то и нужно начинать, разобраться и понять, как и почему при всей принципиальной, нравственной высоте нашего общества появляются у нас моральные калеки, как и почему мы несем жертвы на фронте воспитания? А это значит предупреждать и уменьшать эти жертвы, это значит серьезно, сознательно и всесторонне формировать поколение коммунизма. Как во всяком движении, нужно обязательно расчистить дорогу, преодолеть то, что преграждает ее и тормозит движение. И уж во всяком случае не упрощать проблемы.

Воспитание нельзя рассматривать как пассивный процесс: я говорю — он слушает и выполняет. «Они думают, что мы не думаем», — сказали раз о таких опекунах-воспитателях смышленые ребята.

Нет, воспитание — это активный процесс, и человек — не только объект, но, в какой-то мере, и субъект воспитания, который участвует в нем как активная, как избирательная, в конечном счете, сила. Ведь воспитывать нельзя силой, силой можно заставлять. Конечно, заставляя, можно выработать и закрепить какие-то навыки и рефлексы, но это — не воспитание личности. А нам нужно воспитывать личность.

И подлинное воспитание немыслимо без глубокого индивидуального подхода к человеку как к личности — к реальному человеку, с его ошибками и слабостями, в том числе и к трудному человеку. Оно невозможно без решительной и упорной, часто длительной борьбы за человека, борьбы тоже трудной, может быть с переменным успехом, но тем более радостной, когда она заканчивается подлинной победой. Но как много нужно для этих побед!

Воспитание нельзя строить на простом внушении, с одной стороны, и на бездумном послушании или слепом подражании — с другой, хотя, опять-таки, и то, и другое, и третье несомненно играет какую-то свою и порой немалую роль. Но это тоже не будет воспитанием личности. А разве нам нужно воспитывать пассивных исполнителей, людей слепой инерции, неспособных на мысль и дерзания? И тем более нам не нужны бескрылые обыватели, мещане и потребители благ. Нет, нам необходимы люди мыслящие, способные перешагнуть через какие-то рубежи и посмотреть на вещи по-своему, по-новому, нам нужны люди, способные отличить добро от зла и устоять против зла, нужны люди мужественные, способные трезво видеть жизнь и вдохновенно бороться за ее постоянное улучшение, нам нужны активные деятели, творцы и борцы. Поэтому подлинное воспитание достигается и завершается тогда, когда человек сознательно берет то, что ему стараются привить, и делает это своим собственным, частью и элементом своей личности. Из всей совокупности того, что ему предлагает жизнь, воспитатели, школа, книги, он берет то, что ему каким-то образом подходит, что увязывается с его прошлым опытом, запасом идей, с его настроениями, личными особенностями, интересами и т. д. Из всего этого он сам делает свои выводы и, основываясь на них, сам намечает для себя свою жизненную линию, он сам в конце концов делается хозяином своей судьбы и активным членом общества.

И в этом, на мой взгляд, заключается самая главная цель воспитания: пробудить и развить в человеке вот это стремление и эту способность к самовоспитанию, зажечь факел, который будет светить в жизни. «Это идеализм, — сказали мне на это в одном споре. — Прежде чем зажечь факел, его нужно наполнить». Да, нужно наполнить — пустая душа гореть не может. Но автомобильный бак, прошу прощения за грубоватый пример, может быть заполнен горючим по самую пробку, а если, говоря шоферским языком, нет «искры́», двигатель останется мертвым. А именно в «искре́», в стремлении к знанию, к внутреннему совершенствованию, к собственному росту и к проявлению себя в обществе, — одним словом, в пробуждении нравственной личности и заключается главная задача воспитания, его критическая точка.

Но до этой критической, завершающей точки, до появления «искры́» идет длительный и сложный процесс «наполнения души», процесс очень ответственный и важный, которому мы не всегда, и далеко не всегда, придаем значение. Мы, взрослые люди, свое поведение и образ жизни зачастую считаем вполне естественным и нормальным. А всегда ли мы оглядываемся кругом? Всегда ли мы замечаем и думаем о тех, кто нас видит и слышит и кто живет рядом с нами? И прежде всего — всегда ли мы замечаем детей?

У Евгения Евтушенко есть стихотворение «Фронтовик». Годы войны. Мальчик «с верным другом Васькой» попал на шумные деревенские посиделки. Сопя, состукивая снег с огромных отцовских валенок, ребята вошли, и вдруг застыло сердце: перед ними

стоял кумир мальчишек сельских —

хрустящий, бравый фронтовик.

Он говорил Седых Дуняше:

«А ночь-то, Дунечка,

                                   — краса!»

и тихо ей:

                               «Какие ваши

совсем особые глаза…»

А кругом музыка, свет, водка, махорочный дым, и туфли-лодочки девчат, и аккордеон, поддающий ветерка:

и мы смотрели, как на бога,

на нашего фронтовика.

Но фронтовик, которым любовались ребята, связывая с ним все самое лучшее и самое чистое, распоясался, как ухарь-купец, без устали в стаканы водку лил и сыпал разными историями…