Трубус - [3]

Щеблонов подумал: откуда здесь эта огромная Труба? Вроде бы нигде поблизости ничего не строили, не ремонтировали, канав не рыли.

А Труба просто огромная.

С мокрым полотенцем на голове, похожий на бедуина, Щеблонов щурил глаза и едва передвигал ноги.

Борецкий обмахивался журналом «Смена».

На дребезжащем велосипеде по пустырю катался в шортах и маечке какой-то пятиклассник с пионерским галстуком на голой шее. Катался и дыркой в зубах шепеляво так насвистывал «Взвейтесь кострами…».

Далее в рассказе следует пространное отступление, где говорится о трудном детстве Борецкого и о невыносимой юности Щеблонова, воспоминания о которых попеременно возникают в их головах.

Щеблонов и Борецкий остановились, разглядывая Трубу.

— Гляди-ка, — сказал Щеблонов.

Труба была большого диаметра. На полусогнутых и опустив голову или сильно наклонившись вперед, в нее вполне мог бы войти человек среднего роста.

Она была длинная, но не прямая, а слегка загибающаяся в сторону. Поэтому, когда Щеблонов заглянул в нее, он не увидел дневного света на другом ее конце. Он вообще ничего не увидел — внутренняя поверхность Трубы терялась в кромешной мгле.

— Здоровая, дура, — сказал он, поправляя сползающее на глаза полотенце. На таком солнцепеке жить не хотелось, и глубокая тень в жерле трубы манила его.

— Ничего себе, — сказал Борецкий, встал к Трубе и, замеряя ее диаметр, показал пальцем ниже своего носа. — Без малого 170.

— А в длину? Метров 20?

Борецкий пошел мерить Трубу в длину.

— Без малого 25! — крикнул он, дойдя до ее конца.

Щеблонов шлепнул по Трубе рукой и почувствовал всей ладонью ее ответную едва заметную дрожь. Или это только казалось ему. Словно воздух пел в трубе басом.

Он наклонил к Трубе голову и позвал:

— Кис-кис… Борецкий, стой там. Сейчас она к тебе выбежит.

— Что? — не расслышал Борецкий.

— А-а-а! — вдруг дико заорал Щеблонов, пугая спрятавшуюся в Трубе рыжую кошку. Он поднял с земли обломок кирпича и застучал им по Трубе.

Пионер, резко вывернув руль, чуть не упал со своего велосипеда.

— Ы-ы-ы! — крикнул в Трубу с другой стороны Борецкий, окликая Щеблонова. — Пошли, вон наш автобус едет.

— Подожди. — Щеблонов затянул потуже полотенце на голове. — Счас я выйду к тебе. Труба зовет. — И вошел в Трубу.

В ней было прохладно и сумеречно. На любой шорох она отзывалась низким мягким вкрадчивым гулом. Щеблонов шел по ней пригнувшись, осторожно переступая ногами, держась за стенку.

Труба. Труба. Труба. В рассказе ее описание глазами Щеблонова занимает почти страницу.

С каждым шагом в Трубе делалось все темней. Когда стало совсем темно, он остановился. Ожидаемого им света впереди не было. Он обернулся, но не увидел света и позади. Он оказался в полной темноте, точно его закупорили в этой Трубе.

— Эй, Борецкий, ты где? — позвал он. Что-то ткнулось ему в ноги и фыркнуло. «Кошка», — вспомнил Щеблонов.

— А ты где? — откуда-то издалека донесся голос, как с того света.

— А я здесь. — Щеблонов был в недоумении, ему казалось, что он уже давно дошел до поворота Трубы, однако же белого дня в ее отверстии не наступало. «Все это очень печально». - подумал он.

— Автобус наш ушел, — сообщил Борецкий. — Заснул, что ли?

— Вот попал… Неужели мне так и придется идти — куда подальше? — не терял чувства юмора Щеблонов. Он сделал вперед еще шагов пять, но нет, не было никакого просвета во тьме.

— Ты идешь или что? — устало звал его Борецкий.

— Это какой-то нефтепровод! — сказал Щеблонов и сам испугался этой мысли — так она походила на правду. Он повернулся и бросился бежать из Трубы назад, выворачивая ноги, отталкиваясь от шершавых стенок руками, ничего во тьме не различая. Он думал, что Труба никогда не кончится, но как-то внезапно вдруг в лицо ему ударил яркий дневной свет, он вдохнул жаркого плотного воздуха и вывалился из Трубы на пустырь — к ногам Борецкого!

Этого не может быть! Он же возвращался, что за черт!

Несколько строк междометий.

— Я ведь повернул назад, я точно помню! — Щеблонов все не мог прийти в себя от изумления. Пока он чесал за ухом. Борецкий смотрел на него, поджав губы.

— Повернул назад? Когда?

— Когда шел через трубу к тебе. Я прошел, мне кажется, метров сто, понял, что идти дальше бесполезно, и повернул назад.

— И оказался здесь? Дошел, значит? У тебя просто голова закружилась, — все поставил на свои места Борецкий. — Совсем дошел.

Щеблонов сел у Трубы на корточки и пригорюнился: ковыряя песочек пальцем, задумался о чем-то своем. Смотреть было жалко, такой он был грустный, с головой, обмотанной полотенцем.

Борецкий сначала подул на него, а потом стал обмахивать журналом «Смена».

— Попробуй-ка теперь ты! — надумал наконец Щеблонов.

Борецкий свернул журнал в трубочку и, сказав: «Я скоро», вошел в Трубу.

— Я тебя ждать буду, — со слезой в голосе сказал ему Щеблонов и поспешил встречать его на другой конец Трубы.

Борецкого не было долго.

— Ну? — крикнул в Трубу истомившийся Щеблонов. Он снял с головы полотенце и вытер мокрое от пота лицо.

— Здесь кошка! — крикнул Борецкий. — Хватит, я возвращаюсь.

Но вышел он из Трубы, как и ожидалось, прямо к Щеблонову.

— Смотри-ка, выбрался!

Борецкий же, казалось, нисколько не был этим удивлен.