Тройка неразлучных, или Мы, трое чудаков - [28]

— А это уж не ваше дело.

— Ну, полиция дознается, — говорит Катя.

— Еще бы! За сколько же ты его загнал? — хрипло спрашивает Павел.

— За три тыщи.

Все переглядываются.

— Брось, Ярда, не дури, — говорит Вашек. — Велосипед никогда не стоил больше тысячи четыреста.

— Так, значит, я его не продавал, — отвечает Ярда и садится в автобус.

Ребята изумленно глядят ему вслед.

— А может… может, он и не крал его вовсе? — заикается Анежка.

— А кто же тогда? У нас больше никто не крадет, — говорит Катя. Тем самым вопрос этот для нее исчерпан. В дверях появляется пан учитель.

— Садимся, — приглашает он, подталкивая Вашека в автобус.

Пани Беранкова сидит на переднем сиденье. На ней непромокаемая штормовка и высокие на шнурках ботинки. К спинке сиденья прислонена ее тросточка, изукрашенная металлическими бляхами. Вашек со своими узлами останавливается на ступеньках, загораживая всем проход. Разглядывает палку.

— Вот это спортсмены, — пренебрежительно бросает Беранкова. — Будто в походе главное — булки и мясо, а, Фиала?

Пан учитель легонько подталкивает Вашека сзади. Этот дружеский толчок сразу многое говорит мальчику. Во-первых, дескать, не мешкай, во-вторых — не дерзи, в-третьих — не обращай внимания; по крайней мере, Вашек все это расценивает именно так, молча проходит он мимо Беранковой. Та оглядывается, довольная, и приветливо кивает Анежке, которая только что незаметно засунула свою сумку с хлебом под сиденье. Что, если бы сумка показалась Беранковой слишком объемной… Ярда смотрит в окно.

— Вот они, — хмуро сообщает он. — Небось опять что-нибудь стряслось.

Пип с Марьяной едут одним автобусом, Данка — другим. Поднимаясь на ступеньки, она еще раз весело машет брату и сестре.

— Привет вам — и до встречи!

Толстая пани, в одной руке у которой огромная хозяйственная сумка, а в другой — бутуз-мальчишка, только качает головой.

— Вот как нынче с детьми-то нянчатся. С нами так никто не носился.

Мальчишка испугался ребячьего гвалта, он начинает хныкать и тащит бабушку прочь отсюда.

«Хорошо вам рассуждать, сударыня, — думает Марьянка. — А поменяться со мною не хотите ли? Я бы пошла гулять с карапузом, а вы — скакать через ручей». Но толстая пани с мальчиком уже исчезли из виду.

Вашек, обнаружив, что Беранкова увлеклась разговором с Анежкой, которую пригласила сесть рядом, спокойно вынимает из сумки первый ломоть хлеба.

— Не успел позавтракать, — объясняет он Пепику, — уф, вот это была гонка!

К счастью, учительнице не приходит в голову повернуться, но Анежка оборачивается. Она бросает на Вашека завистливый взгляд, потому что осторожности ради оставила свой хлеб на том месте, где сначала хотела сесть.

Вашек понимающе ухмыляется, поймав ее взгляд.

— Ох, у вас, наверное, страшно болели ноги, — говорит Анежка учительнице, потому что Беранкова только что описала ей свое прошлогоднее путешествие в Татры. — Двадцать километров в день! — ужасается Анежка, успев при этом незаметно обернуться и показать Вашеку язык.

Вашек с важностью вертит перед ее носом двумя слипшимися ломтями хлеба.

— Для туриста необходимы удобные ботинки, некоторая тренировка и выдержка, — скромно отвечает пани учительница. — Немного потренировавшись, ты тоже сумела бы так пройти. Я надеюсь, что сегодня у нас все обойдется спокойно. Только поход по равнине — это все-таки скучно. Анежка кивает в знак согласия.

Шестьдесят два смертельно усталых «туриста» тащатся за пани Беранковой, которая повела на «более длительную» — как она выразилась — прогулку два класса. Учительница, опираясь на свою покрытую бляшками палку, бодро шагает впереди, обогнав всех. Время от времени она оборачивается и шутит:

— Ну подтянитесь, подтянитесь, а то, глядишь, всех вас растеряю. Можно подумать, что мы на оздоровительной прогулке с дедушками и бабушками из какого-нибудь дома престарелых.

Она в самом деле совершенно не устала, и, чем утомленнее выглядит отряд, плетущийся за ней, тем лучше у нее настроение.

— Ну вот мы и у цели, — объявляет она наконец. — И конечно, самые первые. А те, что с паном учителем, наверное, не прошли и половины пути. По крайней мере, мы подольше отдохнем. Хотя я лично охотнее пошла бы и дальше!

Но ребята как побитые уже сидят или валяются на траве.

— Разумеется, это требует некоторой тренировки, — повторяет пани учительница всем в назидание, — и более удобных ботинок, чем эти ваши элегантные — как их? — мокасы. — Тут она презрительно показывает на Катины ноги.

Всегда воспитанная Катя сейчас отвечает ей непроницаемым взглядом, каким она прежде не позволила бы поглядеть на учительницу, но теперь девочка очень обижена. Волосы у нее растрепались (не красиво, а по-настоящему растрепались), брюки в пыли, а новые мокасины почти разбиты. Кто дал учительнице право так обращаться с ней?

— Можете поесть, дети, — добродушно предлагает учительница, опускаясь на камень и развертывая свои бутерброды.

На удивление, меньше всех утомлены Пип и Марьяна. Идти и идти, даже когда ты утомлен, это все-таки не так трудно. Они представляли себе, что это гораздо сложнее. На пути у них встретился только один ручеек, вернее, канавка, как выразилась пани учительница, перепрыгнув через нее без малейшего колебания. Марьяна намочила одну ногу, но этого никто не заметил. Мартин обернулся, когда она уже перебралась на другую сторону. Да и оглянулся ли? И, уж конечно, Мартин не мог видеть, как хлюпает вода у нее в ботинке. Весь липкий лимонад оттуда вымылся. Даже жалко, что не залила оба ботинка. У Пипа и у нее впечатление такое, что поход удался сверх ожидания.