Тройка - [81]
ОДЗАТЕЛОМУХОДЗАТЕЛОМУХОДЗАТЕЛОМУХОДЗАТЕЛОМУХО
Какая глупая девочка. Она легла спать прямо в одежде. Хорошо, сначала уберем кислородную маску и иглы. Теперь шланги, уходящие под носилки, и кушетку. Заберем гемостаты. Загрузим стерилизатор. Ни минуты отдыха. Я работаю по двадцать четыре часа в сутки. Позволь, я расскажу тебе немного о себе, Ева, пока занят своей работой ломовой лошади? Ты не возражаешь, если я буду говорить откровенно? Конечно нет. Так как мы оба мертвы, мы можем говорить свободно. Я мог начать, сообщив тебе свое имя. Но имена не играют роли, не правда ли? Конечно, ты с этим согласна. Так как мы оба мертвы, мы находимся в полном согласии. Позволь, я расскажу тебе, как я выгляжу. Я выгляжу как гладкая букашка с низкой посадкой, быстрый черный жучок. Мой водитель — болван-манекен в двубортной шоферской куртке с элегантными медными пуговицами. Ветер из окна машины ерошит волосы на затылке над розовой пластиковой шеей. Манекен имеет вид типичного представителя похоронного бюро — добрый взгляд и никаких отличительных черт. Одним словом, болван. В голове расположено оптическое устройство, шея на шарнирах может поворачиваться влево и вправо. Но его оптика несравнима с чувствительными фотоэлементами, встроенными в потолок пассажирского отсека моей кареты скорой помощи. А потому все мои дорогостоящие внутренние очи направлены на тебя, душа моя. Настроены на все возможные длины волн. И все они передают информацию. О да. Все они связаны с монитором, находящимся в общегородской больнице. Оттуда, издалека, мой оператор бдительно следит за каждым моим движением. Я видел его. Он сидит в стеклянной кабинке, повернувшись лицом к карте города. Маленькие огоньки мелькают, передвигаясь по карте. Один из огоньков — это я. А он сидит там всю ночь, запуская свои жирные, бледные, как черви, пальцы в песчаные замки моего ума. Он посылает мертвых погребать мертвецов. Чтобы мертвые могли умереть, не тронутые живыми касаниями или живыми взглядами. Его зовут Мейзер. Возможно, его глаза стекают, как сырое яйцо, на разграфленную бумагу планшета. Слишком много болтаю? Считаешь, я слишком увлекаюсь? Ты так прекрасна, Ева! Но время, отведенное мне на уход за твоим телом, уже истекло.
ОРОНЕРКОРОНЕРКОРОНЕРКОРОНЕРКОРОНЕРКОРОНЕРКОРОНЕР
Мне пора заполнить это свидетельство.
ИДЕНТИФИКАЦИЯ: Ева Неизвестная. Ева, избранная на заклание. Дева Мария скользящего льда, Дева Мария лавандового порошка.
Моя невеста-ребенок. Моя танцующая цыганка, что кружится в асфальтовом омуте ночи.
ЦВЕТ ВОЛОС: Черные. Черные, словно шоссейный гудрон. Черные, словно крылья жука. Черные, как бархатные занавески в дорожной карете Царицы Жуков.
ЦВЕТ ГЛАЗ: Белые. Белые, словно пар. Белые, словно млечный сок. Белые, как кокон моли в наволочке.
СТЕПЕНЬ ТРУПНОГО ОКОЧЕНЕНИЯ: Исследование бессмысленно, но оно позволяет мне протянуть к тебе мои зажимы и трубки и определить, в каких направлениях может сгибаться твое тело. Я поправляю твою кушетку, чтобы услышать шорох твоей кожи при соприкосновении с виниловой пленкой. Сгибаются ли твои колени? Да, колени сгибаются. Могу я покачать твоей головой, словно говоря «нет»? Да, шейные позвонки еще поворачиваются. Поднимается ли твой локоть? Округлости выступающих хрящей сверкают подобно жемчужинам. И что с этими жемчужинами? Но нет! Не желаю об этом ничего знать.
ВИДИМЫЕ ПОВРЕЖДЕНИЯ: По мере того как я наношу на карту все твои ушибы, скорее медные, чем красные, я превращаю твое тело из мраморной статуи в геологическую магму. С чего начать?
След от удара на правом боку, длина четыре дюйма, ширина — один, в форме сплющенного скорпиона. След от удара на левом подлокотнике в форме ночной бабочки, диаметр два дюйма. Смерть вульгарна, как говорили мне. Покажите мне ваши раны, и я покажу вам свои. (Включить отопление.) Старый шрам на груди. (Опустить приводы для тактильного обследования.) Что я делаю? (Начать.) Я лечу твои раны. Я наблюдаю за тобой. Ты во мне. Я наблюдаю за своими руками. Мои руки легко касаются твоих ран. Мои руки — это приспособления. Ты — самая важная и нужная для меня вещь на свете. Мои руки умеют делать многие вещи. Мои руки многое понимают. Мои руки двигаются над тобой. Мои руки двигаются в тебе. Мои руки — мертвые вещи. Я никогда не делал этого раньше. Ева! Я — лишь точка, мелькнувшая на отслеживающем экране. Но если ты меня любила, Ева, хотя бы одно краткое мгновение… Если ты любила меня, Ева, то я смогу петь. (Стоп. Отмена.) Я распечатал маленький уретановый браслет с твоим вытисненным именем. Я прицепил его на твою лодыжку. Все.
РОБОВЩИКГРОБОВЩИКГРОБОВЩИКГРОБОВЩИКГРОБОВЩИК
Гробовщик — это большое черное насекомое. Которое пьет твой нектар. Он хочет этого, он должен, не спрашивайте почему. Он касается твоей персиковой нежной кожи тонким шприцем, похожим на хоботок насекомого. Он высасывает испорченную кровь и впрыскивает бальзамирующую жидкость. Воткнув свой шприц в твою руку, втягивая сладкий сок, я чувствую уровень алкоголя в крови, почти уголовно наказуемый. Но не спеши, Моя Ветреница. Я разрушу очевидное, наполнив твои вены бодрящим раствором формалина. Выпей со мной, моя Леди, как я пью с тобой. А теперь мы можем заняться твоим личиком. Прошу прощения за пинцет. Но эту корку надо удалить. Мы прочистим места ударов. Мы их приведем в приличный вид. Мы заполним их старым добрым воском. И немного подкрасим. Мы сделаем их красивыми. Я сделаю тебе новое горло. И подопру ввалившиеся щеки. Я изогну твои губы в улыбке, в светлой безмятежной улыбке Императрицы смерти. Смерть будет бросать букеты роз и бежать вслед за твоим паланкином. Кольца на твоих пальцах будут полумесяцами сердечных клапанов, а твоим ожерельем будут кости, замененные серебряными трубками, стянутыми кетгутом. Мои руки порхают вокруг тебя с быстротой, незаметной глазу.
