Тройка - [55]

Болвана звали Передвижным устройством, поскольку он мог выходить из меня и двигаться пешком. У него был плащ из черного винила и такие же черные брюки, шляпа и лицо. В голову манекена были встроены две видеокамеры. Их красные линзы мигали, как стоп-сигнал светофора. Я мог смотреть его глазами или говорить через динамик, вмонтированный в его шею. Мог вертеть его головой и передвигать ноги. Также мог посылать болвана внутрь помещений, чтобы уничтожить вредителей.

Когда я был мусоровозом, у меня было подобное же устройство для выгрузки мусора из кузова. Иногда оно выгребало оттуда расплавившихся людей. Это потому, что некоторые расплавившиеся не проходили через больницы. Те, например, кто жил на мусорных свалках или кто плавился в туалетах, в общем разные бродяжки.

Работа по вывозу мусора накрылась еще год назад, но Город все еще посылал время от времени на свалку команды, чтобы залить пластиковой отвердительной пеной новые кучи хлама. Удивительно, чего только не напридумывали с этим пластиком. Люди мрут как мухи, а новые виды пластика размножаются как кролики. Это внушает надежду на будущее.

ЧЕТОДЕЙСТВИЯХОТЧЕТОДЕЙСТВИЯХОТЧЕТОДЕЙСТВИЯХОТЧ

Повернув на север с Шестнадцатой восточной улицы, я двинулся по засыпанному гравием переулку между Стоуном и Рассела. На запад простирался пустырь-свалка. Чуть севернее этого пустыря стоял ряд домишек с мини-квартирами, на крышах которых торчали антенны и баки для воды. По бокам переулка высились горки насыпей — залитые пластиковой пеной горы мусора. Задние дворы домишек упирались в штормовое ограждение. Я припарковался около дома, в котором, как я предполагал, жила миссис Эверсон. Заглушил мотор и зафиксировал время прибытия. Это был чертовски жаркий день, август, 1:27 пополудни.

ЫСАДКАВЫСАДКАВЫСАДКАВЫСАДКАВЫСАДКАВЫС

Я поднял руку манекена и отстегнул ремень безопасности. Потом отпер дверцу и толкнул ее наружу. Выпихнул ноги болвана из кабины. Кое-как он приземлился на песок на обе бутсы. Захлопнув за ним дверцу, я направил его к своему заднему концу. Как все это сложно, когда приходится думать одновременно обо всем.

Я открыл заднюю дверцу и, достав большую холщовую сумку, повесил ее на плечо и стал наполнять имеющимися у меня средствами и опрыскивателями. У меня было множество дезинфекционных средств: пестициды против паукообразных гемангиом, а также против клопов, средство от блох, и от тарпонов, и от бронированных личинок.

Мимо меня по переулку протрусил шелудивый пес, зажав в пасти засаленный обрывок бумаги из-под мяса. В мою сторону он даже не посмотрел, поскольку я ничем не пах. Я дошел до штормового ограждения и пошел вдоль него на юг, пока не добрался до нужного двора. На воротах висела цепь с замком. Я положил перчатки на проволоку и задумался. К счастью, у меня среди инструментов был резак.

Двор был выложен красным кирпичом. В небольшом углублении рос полосатый кактус. Стояли старые проржавевшие качели, на которых давно никто не качался. Я направился на восток к углу дома, нашел парадное крыльцо и постучал в дверь.

Именно в этот момент на меня напало это дрянное плотоядное животное. Ну ладно, по правде сказать, это был всего лишь маленький пудель, но он вцепился в мою ногу.

Медленно я согнулся в талии, наклоняясь к зверю.

— Хорошая собака, — говорил я успокаивающе, в то время как он рычал и драл мою лодыжку, — очень милая собачка.

Достав из мешка аэрозоль метилцианида, я нажал на кнопку и жал до тех пор, пока этот паршивец не отпустил мою ногу. Потом я шмякнул его о дверь, и он осел на крыльцо безжизненной лохматой кучей.

— Иду! Иду! — послышалось тут за дверью. — Не стучите.

Зазвякала снимаемая цепочка. Я запихнул пуделя в щель между горшком с юккой и алюминиевым скатом.

— Это дезинсекция! — закричал я. — Дезинсекция!

— Тише, тише, — ответила миссис Эверсон.

ИССИСЭВЕРСОНМИССИСЭВЕРСОНМИССИСЭВЕРСОНМ

Дверь распахнулась. Старуха, появившаяся передо мной, держала руку у глаз козырьком, закрываясь от солнца. Руки ее были похожи на ощипанные крылья цыпленка, а шея напоминала измельченный в порошок эклер. Она носила ортопедические ботинки, чулки, упавшие к щиколоткам, бифокальные очки на шнуре и слуховой аппарат, свисавший на проводке.

— Вы дезинсектор? — спросила она. — Тогда входите, не стойте на солнце. Пройдите в комнату, я не могу отрываться, смотрю там передачу.

Она тут же исчезла, оставив меня на пороге. Мне пришлось настраивать свой локатор, чтобы определить, откуда доносится звук телевизора. Не так уж это просто, как кажется. Я стоял на пороге прихожей, хотя «прихожая» был обманчивый термин для описания этого гадкого, одуряющего хаоса безвкусных старых фарфоровых безделушек, керамических ламп, рождественских открыток и прочего хлама.

Взяв ориентиры расположения потолка и дверных проемов, я двинулся вперед. По пути я задел за угол стола и дал ему упасть. Я оставил его лежать. Мне понятно желание стола лежать на полу. Кто бы мне позволил просто так полежать?

Я обнаружил миссис Эверсон в гостиной — другой маленькой каморке. Она сидела в кресле, смотрела телевизор и поедала крекеры с сыром. Квадратные куски желтого плавленого сыра на круглых желтых крекерах заполняли все круглое блюдо, покоившееся на передвижном подносе. Две коробки стояли рядом с подносом — коробка с сыром и коробка с крекерами. Каждую минуту миссис Эверсон съедала один крекер, пока не опустошила поднос.