Троя. Герои Троянской войны - [278]

— Это не так страшно, как смерч в египетской пустыне, но зрелище все равно жуткое! — крикнул Ахилл, приподнимая голову. — Нас он, пожалуй, не унесет, но кого помельче — легко… Впервые вижу, чтобы ветер в течение такого короткого времени мог сменить направление.

— Я о таком слышал, но вижу тоже впервые! — отозвался Гектор. — У дворца, в который мы идем, прочные стены?

— Не шути так, брат! Дворец-то выдержит… Только вот из-за этой бури мы тратим время.

Однако ураган бушевал недолго. Бешеный ветер сник и утих почти так же внезапно, как налетел. Поднявшись, воины уже почти бегом направились к городу. Несколько человек местных жителей, попавшихся им по дороге, поспешно сторонились, хотя привычное вооружение и доспехи мирмидонцев их не пугали — просто люди явно не желали вмешиваться в происходящее. Ахилл остановил пожилого виноградаря, тащившего охапку жердей, которыми собирался подпереть примятые ураганом лозы.

— Что слышно в городе, старик? — спросил молодой человек, сменив свое критское произношение на более жесткий местный выговор.

— Да ничего, — селянин смотрел на него с некоторым недоумением. — А что там может быть? Там дома каменные, их ветру не свалить… У меня вот хижина вся покосилась от этой бури!

— А кроме бури, ничего не происходило? Битвы не было?

— Не-е-ет… Слушай, базилевс, а отчего это ты так похож на нашего покойного царя?

Ахилл усмехнулся, но при этом его глаза так мрачно блеснули, что виноградарь попятился.

— Он не покойный, а совершенно живой и вскоре вернется. Так всем и передай. А похож не я на него, а он на меня.

Возле дворца их встретили трое или четверо рабов, услыхавших топот ног и бряцание оружия. У всех были испуганные, растерянные лица.

— Где царица? — спросила Пентесилея, быстрым взглядом окидывая террасу и башню и убеждаясь, что ни там, ни там не прячутся лучники. — С ней ничего не случилось?

Один из рабов в ответ замотал головой и с самым глупым видом указал наверх. Не на стены или башню, а прямо в небо…

— Где стража? — спросил между тем Гектор. — Где эти разбойники, что захватили дворец?

— Нету, нету! — вскричал второй раб. — Никого нету…

— Ничего не понимаю… — Ахилл переглянулся с братом. — Сдуло их отсюда, что ли?

— Почти так, — послышался с террасы глуховатый старческий голос. — Почти что сдуло. Сбежали все, как крысы сбежали! Сперва попытались убить госпожу, но когда им не удалось, удрали все до единого. Гелен обронил, что у них где-то были наготове корабли, хотя я не представляю, откуда они их взяли: у нас все суда наперечет. А вы кто такие? Я вижу с вами воинов, которые уплыли с нашим царем больше года назад…

Почтенный старец безо всякого страха спускался к толпе вооруженных людей, опираясь на посох и спокойно, хотя и с удивлением оглядывая пришельцев.

— Ты не узнаешь меня, Феникс? — выступил вперед Ахилл. — Совсем не узнаешь?

Старик всмотрелся, отшатнулся, едва не оступившись на лестнице, взмахнул руками и качнулся, выронив посох, который со стуком скатился по ступеням.

— Эгидодержавный Зевс! Нет, нет, я сошел с ума! Этого не может быть! Боги, не отнимайте мой слабый разум! Ахилл?!

— Это я, Феникс, это не моя тень! Я живой!

Он подхватил учителя под руки. Тот сжал его запястья, провел ладонью по плечу:

— Ты… Это ты. Второго такого не было и не будет! Неужели боги возвратили тебя из Царства мертвых, чтобы ты отомстил за своего сына?

— Да, почти так. Но если я буду мстить, то за живого, а не за мертвого. Неоптолем жив. А теперь: где Авлона?

Это имя не удивило Феникса, он, определенно, знал о подмене царицы ее сестрой. Но ответ старика ошеломил всех.

— Она улетела, — сказал он и поежился, глянув вверх, как перед тем смотрел раб.

— Что значит улетела? — воскликнула Пентесилея. — На ком? Ни одной птице ее уже не поднять!

Старик хотел ответить, хотел, как обычно, толково рассказать обо всем произошедшем, но он был слишком потрясен невероятным появлением Ахилла, чтобы спокойно заговорить еще об одном событии, которое потрясло его почти так же сильно. И вместо слов у него вырвались лишь несвязные восклицания. Но ему тотчас пришла на помощь Эфра, уже давно выскочившая на террасу и, в отличие от Феникса, казалось, сохранившая спокойствие. Она сразу узнала Гектора, а Ахилла видела раньше, когда он сутки назад явился во дворец в обличье пастуха Полифема и, сбросив свой наряд, открылся ей и Андромахе. Рабыня давно уже знала, что оба брата живы, что жив и царь Неоптолем, и появление мирмидонского отряда во главе с грозными предводителями не изумило ее.

— Я все расскажу вам, я!

Верная рабыня до земли склонилась перед троянским царем и заговорила, хотя и немного сбивчиво, но все же вразумительно:

— Госпожа Авлона (я-то знала, что госпожу царицу подменили, но, клянусь Артемидой-девой, никому не рассказывала!) Так вот, госпожа Авлона говорила с Геленом два раза — один раз, когда он к ней зашел сразу после ухода Ахилла, тогда я его близко к ней не подпустила, он ничего и не понял! А в другой раз госпожа сама к нему вышла, что-то сказала ему, уж не знаю, что, но, видно, Гелен догадался. И испугался, слов нет! Побелел аж весь, глядит на госпожу, будто на змею! А Авлона еще смеется и говорит: «Так что, Гелен, ты по-прежнему хочешь, чтобы я пошла за тебя замуж?» Тут он и завопил: «Ты не Андромаха! Я же вижу!» А она ему: «Ну да. Об этом давно бы и дурак догадался. Так же, как дурак бы догадался на моем месте, что Астианакс не в твоих руках! Не умеешь сражаться, умей хотя бы проигрывать». Так вот и сказала! Ну, он повернулся и прочь из дворца. А потом уж я слышу, как он созывает своих разбойников, да не только их, а всех, кто был поблизости, горожан, и кричит: «Верные слуги царицы Андромахи! Жители Эпира! Слушайте: вашу царицу убили! Та, что выдает себя за нее, не царица, а колдунья, принявшая ее облик! Нужно ее убить, пока не настала ночь, не то она всех нас погубит! Это — ламия, что по ночам пьет кровь у спящих!» И много еще, каких глупостей нагородил — я чуть не лопнула от злости, аж хотела побежать глаза его поганые выцарапать, чтоб не врал так! Да госпожа Авлона меня не пустила. Говорит: «Видишь, здесь в это верят!» Ну, вообще-то многие и у нас в Трое верят, да может, какие ламии где и водятся, но чтоб так вот сестру госпожи обозвать ламией!.. И тут народ ка-а-ак рванется во дворец! Все точно ополоумели: как же — только что им говорят, что царь убит, а тут и царицу подменили! Госпожа велела мне и Фениксу уйти во внутренние покои и ни за что оттуда не выходить, а сама у всех на глазах (нарочно, чтоб видели!), из окна на крышу, а оттуда, по стене башни, на самый верх! Внутри-то башни эти негодяи дежурили с утра, и было их немало… И тут вот я вспомнила, что госпожа с утра еще зачем-то велела мне подняться на башню и оставить наверху несколько простыней с ее постели и пять шестов из тех, какими мы лозы возле стен подпираем… Я еще думала — зачем это? Мы с Фениксом на террасу выскочили, смотрим — на нас никто уж и внимания не обращает, а эти все негодяи-разбойники орут, стрелы вверх пускают — да, хвала богам, не попали — госпожа лезла быстро! А жители города, что собрались тут, их человек триста было, тоже орут: «Ведьма! Ламия! держите! Царица Андромаха никогда не взобралась бы по стене!» Авлона, голубушка наша, скрылась на крыше, и я думаю — сейчас эти, из башни, вышибут люк и тоже туда взберутся! Что тогда? А ветер уже все сильнее… И тут мы увидали, как госпожа появилась на самом-самом краешке, там, наверху. Стоит в одной тунике, руки раскинула, а к рукам прицеплен шест, а на том шесте, квадратом таким, еще четыре шеста привязаны, и между ними — простыни, она их две вместе сшила, либо просто сцепила чем-то, времени-то почти не было! Ветер дует, с ног сшибает, а она там, наверху. Постояла чуть-чуть, да как прыгнет! И полетела!