Троя. Герои Троянской войны - [261]

Юноша недоуменно посмотрел на нее.

— И это говоришь ты! Смешно даже слушать!.Другое дело, что это был умный совет: не говорить сразу, кто мы такие и откуда.

— Терсит, видно, не дает глупых советов! — кивнула девушка и понизила голос: — Слушай, давай говорить тише, не то выговор у нас о-очень не местный…

Второй корабль, пришедший к берегам Эпира немного позже, подошел было к его гавани, однако затем поменял направление, проследовал вдоль берега и вскоре зашел в тот самый залив, в пятнадцати стадиях от бухты, где накануне причалил корабль Неоптолема. Его кормчий не был так опытен, как Филипп, и побоялся вести судно меж зубастых рифов, а потому решил пристать прямо у входа в залив. И вот тут те, кто плыл на этом судне — а плыло на нем, не считая тридцати гребцов, всего четверо, увидели в глубине бухты корабль.

— Смотрите! Это наш! — крикнул стоявший на носу человек и замахал рукой людям на берегу: — Хвала богам, он нашелся! Эй, мирмидонцы! Эй! Вы что это делаете здесь, а не в гавани?

— А вы? — ответили им вопросом на вопрос.

— Где царь? Неоптолем где? — крикнул Ахилл: это он стоял на носу корабля.

— Мы ждем его со вчерашнего вечера! — последовал ответ кормчего Филиппа.

Глава 4

Факел трещал и чадил, оставляя на и без того темной стене черные языки копоти. Вероятно, в хранилище храмовых богатств откуда-то проникал свежий воздух, и его слабое движение под сводами подземного коридора колебало пламя.

Неоптолем смотрел на огонь, стараясь успокоить дыхание и заставить себя сидеть, не шевелясь. Только так можно было притупить все нарастающую, одуряющую боль и собраться с мыслями. Первый порыв бешеной ярости, охватившей все его существо, прошел, и на него все сильнее, все тупее наваливалось отчаяние. Он уже понял до конца, как нечеловечески глупо повел себя, поддавшись страху за царицу и от этого утратив разум. Но не стыд мучил его сейчас сильнее всего. Самое страшное было теперь в том, что его ошибка казалась непоправимой! Отдав себя в руки обманщика, оказавшись в его власти, базилевс погубил не только себя. Теперь из-за его ошибки Андромаха тоже оказалась во власти Гелена, а его отцу и Гектору придется выполнять условие этого негодяя! Ведь, судя по всему, Гелен не лгал в отношении Астианакса — мальчика они тоже захватили, значит, и у Андромахи, и у Гектора, и у Ахилла просто не будет выбора… Вот если бы он, Неоптолем, повел себя умнее и осторожнее, если бы разгадал подвох, если бы понял вовремя, что ему расставляют сети, он мог бы сам захватить Гелена, и тогда торг был бы иной. Но теперь он, именно он станет причиной несчастья Андромахи, позора троянского царя, своего дяди, которому придется принять унизительные условия Гелена, и, возможно… возможно, гибели отца! Ведь проклятый прорицатель больше всех боится, конечно же, Ахилла. Ахилл, с его порывистым нравом, может захотеть рассчитаться с обманщиком, даже вначале приняв его условия: а значит, Гелену удобнее всего и ему устроить ловушку — постараться его погубить, свалив гибель героя на троянских разбойников. Конечно, никакого письма отцу и Гектору Неоптолем писать не будет, этого из него не вытянуть никакими муками, но разве Гелен, в крайнем случае, не обойдется без письма? Чтобы убедить Ахилла в бедственном положении сына, он может использовать чье-нибудь свидетельство… Может… может даже Андромаху привести в это подземелье, и тогда… тогда письмо напишет она! Напишет, чтобы спасти царя Эпира и погубить себя!

Подумав об этом, Неоптолем зарычал от бешенства и, забыв обо всем, рванулся из тисков. У него вырвался пронзительный крик — юноша опрокинулся на бок, извиваясь в судорогах. Раздавленная капканом нога давно потеряла чувствительность, но волна жгучей боли поднялась выше, к позвоночнику, затем ударила в сердце.

«Конец!» — подумал он, и ясно-ясно услышал вдруг слабый голос своего умирающего деда, царя Приама: «Бедный мальчик! Ты не доживешь до старости!»

Через какое-то время он вновь пришел в себя, и ему стало стыдно. Мало того, что он так позорно угодил в ловушку, так еще и скис почти сразу… И он — сын величайшего героя Ойкумены? Хорош!

Неоптолем вспомнил рассказ Гектора о том, как тот почти так же, по той же причине, боясь за жизнь брата, дал себя обмануть коварному царю Нубии и оказался в каменном мешке египетской темницы. Да, любовь к близким делает безумцем даже самого мудрого человека. Однако, Гектор ведь выдержал муки заточения! Он продержался не одни сутки, хотя был ранен, измучен жаждой и голодом, закован в тяжелые цепи… И его тогда тоже сводила с ума мысль о своем легковерии и глупой оплошности. Но он, по крайней мере, не мог стать причиной гибели своих родных.

Юноша вновь привстал и сел, сжимая зубы, чтобы снова не закричать. В тусклом свете факела он внимательно осмотрел капкан. Нет, само собой, раскрыть его невозможно — Гелен все продумал. Тем не менее, Неоптолем ухватился за железные скобы обеими руками и, напрягая все силы, рванул. Это стоило ему нового обморока, более глубокого, чем предыдущий. Очнувшись, он глянул на факел. Еще час или чуть больше огонь будет гореть. Что можно сделать за это время? Что-то сделать нужно, нужно выбраться отсюда и успеть предупредить их, отца и Гектора. И тогда вместе они сумеют помочь Андромахе и спасти мальчика.