Троя. Герои Троянской войны - [254]

— Послушай, царь! — подал голос кормчий, все это время невозмутимо исполнявший приказы Неоптолема. — Времени у нас мало, это верно, поэтому надо подумать, как бы предупредить Гектора и твоего отца. Мы ведь на сутки задержались из-за починки судна, а они, может статься, поплыли следом за нами на другой же день. Как бы им не угодить в засаду!

— Во-первых, Гектор собирался задержаться не на день, а на три — четыре, а во-вторых, нужно спешить в любом случае. У нас всего сутки.

Неоптолем порывисто обернулся к кормчему, чтобы ответить, а потому не заметил, как страшно исказилось лицо Гелена, когда Филипп говорил. На один только миг на этом лице появился такой страх, что и самый наивный человек тут же обо всем догадался бы. Но в этот момент никто не смотрел на прорицателя, а в следующее мгновение он уже овладел собой.

— Что я слышу? — воскликнул он. — Ты все-таки нашел Гектора, мой царь? Он жив?! И… твой отец тоже?

Юноша кивнул.

— Да. И через пару дней, я уверен, они будут здесь, а тогда уж мы одолеем любую армию, а не только кучку наглого сброда — неважно, троянцы они, финикийцы, или хоть эфиопы! Но царице даны сутки, и мы должны успеть.

Еще несколько мгновений Гелен боролся с собой. То, что он сейчас услышал, меняло все его планы и, казалось бы, делало невозможным все, что он задумал.

Паламед, а именно он был гребцом в лодке прорицателя, пользуясь тем, что все внимание было обращено на Неоптолема, склонился к уху своего спутника и прошептал:

— Пора исчезать! Ты сам понимаешь: мы проиграли… С Ахиллом и Гектором нечего и думать справиться. Они не только в сто раз сильнее нас, они ничуть не глупее к тому же не так молоды и доверчивы, как Неоптолем…

Возможно, не прояви лже-Одиссей этой робости, Гелен сам решил бы бежать. Здравый смысл подсказывал, что так и нужно сделать. Но чужой страх вызвал в душе троянца бешенство, и он принял самое дерзкое, возможно, самое отчаянное в своей жизни решение.

— Замолчи! одними губами проговорил прорицатель, не поворачивая головы к Паламеду. — Теперь уже поздно… Поздно бежать. Придется играть до конца!

И, поднявшись со скамьи, подошел к Неоптолему:

— Царь! Прикажи причалить и высадиться подальше, за мысом. Разбойники ни в коем случае не должны узнать, что ты в Эпире, или царице и мальчику не жить. Но я знаю, как незаметно проникнуть во дворец, мне открыл эту тайну жрец Посейдона, которому я помогаю в храме. Правда, я поклялся именами богов, что никому не скажу, но выхода теперь нет! Нужно увести оттуда Андромаху и Астианакса, а тогда уже можно напасть и истребить проклятых разбойников всех до единого!

— Ты говоришь о подземном ходе, который прорыт к башне дворца? — живо воскликнул царь. — Я слышал легенду о нем, но не верил в нее…

— Тише, тише! — здоровой рукой Гелен схватил юношу за локоть. — Я давал клятву. И чем меньше людей сейчас узнают об этом, тем лучше. Я покажу проход, но послать со мною ты должен одного-двух воинов, которым доверяешь, как самому себе.

— Я сам пойду с тобой! — сказал Неоптолем.

И повернулся к кормчему:

— Филипп! Идем за мыс и отходим на пятнадцать-шестнадцать стадиев от бухты. Ты знаешь берег — выбери незаметное и безопасное место. Там я скажу, что делать дальше.

Гелен перевел дыхание. Он был совершенно уверен, что Неоптолем решит идти с ним сам, но пока тот не сказал этого, тайный страх мучил обманщика: прояви царь осторожность, весь замысел рухнул бы, как прогнившая стена.

— Почему? — вдруг спросил Неоптолем. — Почему ты рискуешь собой ради царицы, Гелен?

Молодой царь стоял на носу корабля, опираясь руками на борт, и говорил, не поворачивая головы — он знал, что троянец стоит с ним рядом.

— Я знаю, что ты любил моего отца и спас ему жизнь, так говорят, по крайней мере. Но сейчас ты уже второй раз готов отдать свою жизнь ради жены Гектора, которого, как я понимаю, ты ненавидел! Ты ведь понимаешь, что раз Гектор жив, то Андромаха его жена, а не моя. И зачем же ты?..

— А зачем ты отправился искать Гектора и нашел его? — дерзко воскликнул Гелен. — Ради чего, вернее, ради кого ты совершил безумный поступок, которого никто не понимает и никто никогда не поймет? Никто, кроме меня, царь. Я тоже люблю Андромаху! Я любил ее много-много лет, я полюбил ее раньше, чем она стала женой Гектора. Она не знает этого и не узнает никогда. Если ты захочешь хоть немного отблагодарить меня за помощь, то не скажешь ей этого. Я знаю: у меня нет надежды. У тебя надежда была, поэтому ты поступил еще нелепее меня… И все же мы с тобой поступаем одинаково!

— Да, — глухо проговорил Неоптолем, казалось, даже не удивленный признанием троянца. — Да, теперь я понимаю…

И, резко повернувшись, пошел на корму, отдать новые приказания Филиппу.

Глава 2

Корабль причалил пятнадцатью стадиями севернее Эпиры, в небольшом заливе, среди поднимавшихся из воды ребристых, изъеденных ветром скал. Только мореходное искусство Филиппа позволило большому тяжелому судну безнаказанно пройти между этими скалами. На то и был расчет: едва ли кто-то стал бы искать корабль в этом заливе, летом здесь причаливали только рыбачьи лодки, а сейчас, весной, в пору частых штормовых ветров, рыбаки тоже избегали сюда заходить — сильный шторм мог выкинуть на берег легкие лодки либо разбить их о камни.