Тропы вечных тем: проза поэта - [206]

Тут надо описать расположение моей квартиры. Она находится на 15 этаже длинного 16 этажного здания, то бишь типичной машины для жилья. Значит, вверху последний этаж и надо мною квартира с таким же расположением, как и моя. Выйдешь из лифта, по правую руку и сразу налево дверь — там [общая] лестница, по левую руку дверь в общий коридор, где кроме моей ещё три квартиры. Моя квартира начинается с прихожей. Войдёшь, направо коридор: ванная, туалет и дверь на кухню. Дальше по прихожей направо дверь в мой кабинет: шкафы с книгами, журнальный столик, диван-тахта, когда я лежу [на нём], а лежу я почти всегда, то мои ноги торчат дальше моего ложа. Рядом с окном дверь на малый балкон, у окна письменный стол — меж столом и тахтой метр пространства. Таков мой кабинет. Далее. В прихожей прямо дверь в детскую, левей дверь в спальню, где мы с женой ночуем. В спальне налево дверь на большой балкон. Вот расположение моей квартиры, такое же расположение и квартиры вверху на 16 этаже. Всё это важно знать, чтобы представить мои дальнейшие передвижения по квартире. Итак, я пришёл домой и засел в кабинете на диван, разложил на журнальном столике рукопись. Стал править рукопись, и услышал шум вверху. В квартире надо мной глухо бренчала гитара и извращённые рок-песенки [на половую тему] западного пошиба. Какой-то мужской подростковый голос вёл, другие голоса дружно подпевали. Они пели как заведённые, и в этом было что-то [наркотическое]. Тут целая компания. — Так и есть, — подумал я, — взрослые уехали на дачу, а сынок созвал дружков. Их наркотическое завывание мешало мне сосредоточиться. Дело худо. Сунулся в детскую — завывают. Сунулся в спальню — то же самое, даже с верхнего балкона слышно. Точно, молодые наркоманы. Пошёл на кухню и слышу: женский голос отчётливо и дословно повторяет каждый куплет. Ага, тут, значит, девицы. Куплеты повторялись, последняя песня длилась около часа. Петь её вживе вряд ли было возможно, значит, слушают кассету. Слушают и балдеют. Песенка меня угнетала, я стал искать место по всей квартире и наконец нашёл. Это место оказалось в прихожей в полутора шагах от входной двери. Оно было между двумя выступами. [Они, видно, и глушили] \Там/ голоса \ослабевали/ [и бренчание гитары].

Я встревожился, моя тревога нарастала. Я стал соображать, в чём дело. Соображал с трудом — мешали голоса.

Я включил телевизор \, сделал достаточную громкость, чтобы заглушить голоса/ и стал смотреть боевик. О чём был боевик, я забыл тотчас по его окончанию. После боевика передавали последние новости, я взял журнал, пошёл в спальню, прилёг, начал читать и слышу: вверху с балкона два женских голоса повторяют все слова \отдельные фразы/ диктора последних новостей. Спортивные новости заканчивались сообщением, что какая-то спортивная команда получила золото. Я услышал, как с балкона один женский голос сказал другому: — Давай будем говорить. И они стали говорить и повторять последнее слово: «Золото, золото, золото…» Так можно сойти с ума. Я встал, чтобы уйти из спальни, и отчётливо услышал: — Он встал и уходит. Он идёт на кухню. Пойдём [и мы] туда.

[Я встал и ушёл] На кухню, и [над собой] опять услышал женские голоса, а может быть, двойной женский голос. Я напрягся и стал думать о чём угодно другом. О чём угодно думать мешали голоса. Они врывались в мои расстроенные мысли. Вот что я запомнил; голоса повторяли как припев:

Мы над [Геной Кузнецовым] \божьим человеком/

Сотворили шутку злую…

Пришлось вступить. Я вступил в разговор. — Ну да, — заговорил я, — Вы воспользовались тем, что я с дикого похмелья.

— Что он сказал? — спросил один голос. Другой что-то ему ответил. Они зашушукались. Потом слышу: — С жуткого похмелья, с жуткого похмелья. Я про себя заметил: — Перевирают, я сказал, что с дикого похмелья! Как бы в продолжение моего замечания, голос произнёс: Отчего и погибнет.

— Отстаньте от бедного поэта! — сказал я. «Бедного поэта, бедного поэта!» — отозвались голоса. Я вышел из кухни и встал в прихожей между выступами. Голоса поговорили и замолкли. Я стоял, [как вкопанный дурак,] и боялся пошевелиться. Потом положение голосов изменилось, голоса слышались снизу со двора. Они перешли на крик, они говорили в усилитель \Они раздавались громко, потому что говорили в усилитель/:

Как я понял, они обращались к жильцам всего дома. Вот что они говорили:

«— Вы погубили Европу, вы погубили Америку, вы погубили демократию. Уезжайте, уезжайте отсюда. Ещё есть время, уезжайте как можно дальше. Вы погубили…» и тут они стали называть по именам общественных деятелей от Сахарова и Солженицына до известных писателей. К моему удивлению, они стали называть имена малоизвестных литераторов. Начинали с категорий: Вы погубили то, вы погубили это, и потом перечисляли имена. В том числе и Геннадия Кузнецова — меня, значит.

К кому же они обращались? Ко мне? С какой стати? Почему именно ко мне? Причём тут я? Может быть, к

На всякий случай я отрицательно мотал головой. Вскоре я понял, вернее почувствовал глупость этого жеста и перестал мотать головой.

И откуда-то снизу с какого-то нижнего этажа услышал отчётливый новый голос. Это был мальчишеский голос: