Тропы «Уральского следопыта» - [132]

Недаром он любил повторять слова Ломоносова: «Бесполезны тому очи, кто желает видеть внутренность вещи, лишаясь рук к отверзтию оной. Бесполезны тому руки, кто к рассмотрению открытых вещей очей не имеет».

Надо ставить гелиобиологические опыты. Но с чего начать? И кто может помочь?

Александр Леонидович обращается с этим вопросом к К. Э. Циолковскому. Молодой ученый знал, что найдет здесь самое живое участие и поддержку. Ведь знаменитый основоположник космонавтики не раз говорил своему молодому другу, как беспокоит его излучение Солнца в связи с будущими полетами человека. Какую несут они угрозу, откуда ее ждать, как предостеречь отважных звездоплавателей?

Циолковский с увлечением слушал своего земляка, который заинтересованно и страстно объяснял все трудности будущего эксперимента. Нет никаких приборов, позволяющих регистрировать действие проникающего излучения на живые организмы. Научная литература тоже не дает никаких рекомендаций, как их построить… Вероятно, надо в качестве приборов-датчиков использовать саму живую материю… Но неизвестно, отзывается ли она вообще на космическую радиацию…

Обсуждение деталей эксперимента вызвало живейший интерес Циолковского, он входил во все «мелочи», помогал советом и делом. Только благодаря содействию Циолковского Чижевский сумел достать необходимый ему свинец — основной «строительный» материал для опыта.

Наконец, было определено главное направление опытов, в тех условиях наиболее доступное и, пожалуй, наиболее надежное: проследить, воздействует ли на живые организмы резкое уменьшение проникающего излучения. Был построен необычный домик в форме куба из толстых свинцовых плит. Именно в кубе можно добиться одинакового торможения проникающей радиации, падающей на домик. Рядом со свинцовой камерой построили точно таких же размеров домик, но деревянный — для контрольных опытов. Затем со всех сторон прикрыли его толстым слоем земли. Над домиками соорудили навес — двускатный, надежный, крытый толем. Он должен был оберегать камеры от дождя и прямых лучей Солнца. Вскоре домики приняли «новоселов»: и в тот и в другой были помещены одинаковые микроорганизмы: и вредные для здоровья человека, и «равнодушные» к нему; кусочки раковых опухолей в питательном растворе тоже заняли здесь месте в свое время, так же как к семена растений. Таким образом, Чижевский как бы помещал свой «подопытный материал в разные космические условия»: в домик деревянный — в обычные для Земли, в свинцовый — с пониженной проникающей радиацией.

Через несколько десятилетий Чижевский вспоминал, что и он и Циолковский почему-то нисколько не сомневались в том, что бактерии и семена растений поведут себя в «свинцовом заключении» как-то иначе. Они не были уверены лишь в раковых опухолях.

Три месяца длился эксперимент. Три месяца свинцовые стены хранили своих пленников от Солнца. И каков же результат? Как говорил сам ученый, он был не только удивительным, но и убедительным!

Под защитой толстых свинцовых стен заметно ускорился рост и размножение клеток растений и микроорганизмов, даже опухолей. Особенно яркая разница обнаружилась в скорости колоний ряда вирулентных и патогенных микроорганизмов. Анализ раковых клеток показал, что под свинцовым экраном они растут быстрее. Семена культурных растений (например, бобовых) также показали большую энергию прорастания под свинцовыми стенами.

Хотя условия опыта не позволяли различить, «где собственно солнечные, а где другие космические воздействия; но было твердо установлено, что пенетрантное, или проникающее, излучение достигает непосредственно биосферы! И во-вторых, что оно производит подавляющее действие на рост и размножение живых клеток».

И конечно же, зародилась мысль: новые данные надо использовать на пользу людям. В неопубликованных пока материалах Чижевского сохранилась такая запись: «Пусть наука о звездах послужит еще и человеческой жизни. По первому сигналу астронома, следящего за сложной поверхностью Солнца и увидевшего намеки на извержения, по первому сигналу геофизика или статистика-вычислителя, знающего тайну периодичности этих солнечных бурь, больных с указанными выше болезнями (он имеет в виду сердечно-сосудистые заболевания. — В. П.) будут вносить в палату, стены которой защищают его жизнь от вредоносных влияний космоса».

Прошло полвека… Родилась космобиология. Но все-таки не следует не обращать внимания на полные горечи, глубоко выстраданные слова, которые спустя столько времени как бы сорвались с пера Чижевского, вспоминавшего о своих экспериментах: «Эти опыты были проведены полвека назад. Но было бы все же несправедливо потерять их в потоке более поздних открытий и предать забвению те скромные исследования, которые положили начало самой космической биологии».

К сожалению, часто, анализируя историю того или иного открытия, мы вынуждены признать: современники отнесли открытие к разряду ненужных… Чаще всего последующие поколения находят всему то или иное оправдание. И все же чувство напрасной утраты, чувство потерянного не можем мы не переживать, перелистывая страницы истории науки. В состоянии ли мы сегодня, во всеоружии гигантских знаний, которые приобрело человечество, избегать напрасных потерь и утрат? Вероятно, в состоянии. Надо быть только более щедрыми, более требовательными, более честными и более критичными. Хотя… Герцен как-то сказал, что всякий раз, оглядываясь назад, мы по-новому видим пройденный путь, всякий раз иначе оцениваем сделанное нашими предшественниками.