Тропы Песен - [75]

Мы минуты две уже ехали, как вдруг Нерон обратился к остальным:

— Спички взяли?

Донки-донк и Уокер покачали головами. Мы развернулись обратно — за спичками.

— Для костра, — ухмыльнулся Нерон. — Если завязнем.

Мы поехали на юг между горами Каллен и Либлер и спустились к шоссе Ган-Бэррел. После дождя на кустарниках распускались желтые цветочки. Дорога начиналась и пропадала в мираже, а над равниной будто плыла цепь каменистых холмов.

Я показал на красноватый выход породы слева.

— Это что там такое? — спросил я.

— Старик, — радостно вызвался ответить Уокер.

— А откуда этот Старик идет?

— Издалека. Может, из Аранды. Может, из Сиднея.

— А куда он идет?

— В Порт-Хедленд, — ответил он уверенно.

Порт-Хедленд был железорудным портом на западном побережье Австралии, примерно в тысяче двухстах километрах к западу от Каллена, за пустыней Гибсона.

— А что происходит с этим Стариком, — спросил я, — когда он добирается до моря?

— Всё, — ответил Уокер. — Там ему конец.

Потом я указал на низкий плосковерхий холм — как уверял меня Рольф, это была куча дерьма, которую наложил там Человек — Перенти во Времена Сновидений.

— А это что, вон там?

Уокер нервно затеребил бороду.

— Я еще слишком молод, — сказал он застенчиво: это означало, что он еще не проходил посвящения в ту песню, где говорилось об этом холме.

— Спроси у Нерона, — сказал он. — Нерон знает.

Нерон захихикал и покачал головой из стороны в сторону.

— Это Туалет, — сказал он. — Дерьмо.

Донки-донк лопался со смеху, так что машину раскачивало.

Я повернулся назад, поглядеть на тех двоих на заднем сиденье.

— Дерьмо Перенти? — спросил я.

— Нет, нет, — глупо хихикнул Нерон. — Тут Двое Мужчин.

— А откуда пришли эти Двое Мужчин?

— Ниоткуда не пришли. — Он хлопнул в ладоши. — Занимаются там этим самым.

Нерон сделал жест большим и указательным пальцами, чтобы стало понятно, чем именно заняты те Двое.

— Свояки, — добавил он.

Уокер нахмурился, надул губы и плотно сжал колени.

— Я тебе не верю, — заявил я Нерону. — Ты меня дурачишь.

— Хи! Хи! — рассмеялся тот, а потом зашелся очередным приступом беспомощного хихиканья.

Они с Донки-донком еще фыркали от смеха, когда, примерно через милю, мы остановились вблизи нескольких низко лежащих скал. Все трое выпрыгнули из машины.

— Пошли! — позвал меня Нерон. — Здесь вода.

Между скал оказалось три озерца со стоячей водой. В них извивались личинки комаров.

— Солитеры, — сказал Нерон.

— Это не солитеры, — сказал я. — Это личинки комаров.

— Динго, — сказал Донки-донк.

Он указывал на самую крупную скалу, которая действительно походила на лежащую собаку. А скалы поменьше, сказал он, — это ее щенки.

Они несколько минут плескались в воде. Потом мы съехали с дороги и поехали на запад по равнине.

Донки-донк, надо сказать, был потрясающим водителем. Он заставлял свою машину чуть не плясать вокруг колючек. Он всегда безошибочно угадывал, где нужно объехать куст, а где можно проехаться прямо по нему. Семенные коробочки так и сыпались на ветровое стекло.

Нерон выставил дуло своей винтовки в окно.

— Следы индейки, — прошептал он.

Донки-донк притормозил, и индейка (здесь это разновидность дрофы) подняла над стеблями травы свою пеструю шею и бросилась от нас наутек. Нерон выстрелил, и птица свалилась, мелькнув взметнувшимися перьями.

— Удачный выстрел! — заметил я.

— Еще одна! — закричал Уокер, и в чащу кустов пробежала вторая дрофа. Нерон снова выстрелил — и промахнулся. Когда он подбежал к первой дрофе, она тоже успела куда-то исчезнуть.

— Хренова индюшка, — выругался Нерон.

Мы продолжали ехать на запад, и вскоре впереди показалась самка кенгуру с детенышем. Донки-донк нажал ногой на педаль газа, и машина с глухим стуком запрыгала по кочкам, но кенгуру скакали впереди, обгоняя нас. Потом кочки и кусты закончились, мы очутились на ровной, выжженной местности — и тут уже опережать стали мы. Мы нагнали кенгуру, ранили самку в бедро (детеныш ускакал куда-то в сторону), и она, сделав кувырок назад, отлетела на крышу автомобиля и плюхнулась на землю — мертвой, только бы мертвой! — подняв облако пыли и пепла.

Мы выскочили из машины. Нерон выстрелил в облако пыли, но кенгуру уже поднялась и побежала, пошатываясь и хромая, однако развивая по-прежнему бешеную скорость, а Донки-донк, оставшийся за рулем, снова настигал ее.

Мы видели, как машина второй раз врезалась в кенгуру, но та шлепнулась на капот, соскочила и помчалась в нашу сторону. Нерон пару раз выстрелил, но промазал — пули просвистели куда-то в кусты, сбоку от меня, а кенгуру зигзагом понеслась в обратную сторону. Тогда Донки-донк снова сорвался с места и врезался в нее в третий раз, с чудовищным звуком. Теперь она уже не шевельнулась.

Он распахнул дверь автомобиля и гаечным ключом нанес ей удар в основание черепа — но тут она снова вскочила на ноги, так что ему пришлось хватать ее за хвост. Когда мы втроем подбежали, кенгуру уже улепетывала, и Донки-донк висел на ней, будто спортсмен, тянущий канат. Наконец Нерон прострелил ей голову, и все было кончено.

У Уокера на лице было написано недовольство и разочарование.

— Мне она не нравится, — сказал он.

— Мне тоже, — согласился я.