Тропою снов - [38]

Кто б ее там слушал! Баирну невозмутимо сложил из бумаги очередной кораблик. Подул на него. И бумажная игрушка мгновенно преобразилась, обретая вид примитивной долбленой лодки, управляемой тремя зверовидными дикарями в шкурах. Лодка поднялась в воздух и неспешно поплыла прочь, в сторону озера.

— Тьфу! — в последнем градусе озлобления плюнула Саемма. — Да чтоб тебе пусто было, чтоб тебя разорвало, чтоб тебя Тьма забрала! Глаза б мои тебя больше не видели!

Аль-мастерица яростно вонзилась в толпу, стремясь поскорее покинуть площадь.

Баирну проводил ее задумчивым взглядом. Потом вновь взялся за бумагу.

Странно все это было видеть… На виду у всего народа, влезть на дерево и забавляться, подобно ребенку… Корабли, это надо же!

Проще простого было списать все на старческий маразм. Никто ведь не знает толком, сколько Верховному аль-нданну лет. Говорят, больше тысячи. Говорят, он не только помнит войну, истребившую Сумрак из всех пределов Первого мира, но и сам сражался, причем не в последних рядах. Много чего говорят, всего сразу не упомнишь. Достаточно лишь вспомнить, что Баирну состоял Верховным при Храме на памяти доброго десятка поколений. Да и сейчас продолжает еще оставаться величайшим магом Первого мира. Нет никого, кто сумел бы стать вровень с ним. И даже Верховная дорей-нданна Черностепья, Деборра, во всем ему уступает, причем намного.

Нданны высшего круга Посвящения вообще жить могут столько, сколько им захочется. В Междумирье они исключительно по своей воле уходят, когда жизнь им надоедает окончательно. Но чтобы такой человек вдруг повредился в уме? В маразм ударился, в детство впал? Сомнительно.

Тогда почему он ведет себя так странно?

Мне стало не по себе. Какой бы ни оказалась причина, заставившая Верховного аль-нданна сидеть на дереве и, на потеху всему городу, пускать по улицам иллюзорные кораблики, приятного в ней было мало.

— Пошли, — дернул меня за рукав мастер Норк.

— Можно остаться? — попросила я.

— Зачем это еще? — недовольно поинтересовался наставник.

Я попыталась было выдумать убедительный предлог, не сумела и сказала правду:

— Понять хочу.

— Да что тут понимать… — начал было Норк.

И тут Верховный посмотрел на нас. Мельком, так, слегка взгляд задержал. Улыбнулся своей обычной улыбочкой и вновь взялся за очередной кораблик.

Меня словно стегнуло. И больше я не колебалась. Выдернула рукав из пальцев наставника, подошла к дереву. Баирну словно ждал этого. Подвинулся, освобождая место, как тогда, у озера. Я влезла на толстую, с хорошее бревно ветку, устроилась поудобнее. И взялась за бумагу.

Я бережно подобрала лишившиеся волшебства кораблики. Непонятно почему, но мне вдруг стало их жалко до слез. Были красивые, яркие, замечательные, а теперь стали обычной мятой бумагой. Пустить в воду, так сразу же потонут…

— Выбрось! — раздраженно велела мне госпожа Саемма. — Выбрось сейчас же весь этот мусор! На помойку, там ему самое место…

— Не мусор это, — мрачно ответила я.

— Что-о?! Посидела на дереве и тоже умом рехнулась? Кто тебя просил? Кто просил к нему лезть?! Ну знаешь ли, одного психа для моего дома достаточно! Второго — не потерплю! Так и подмывало спросить, что она мне сделает. Баирну не велел меня из дома выгонять. Забыла она, что ли, что случилось, когда я в госпитале у нданны Кеммы оказалась?

— Ну чего ты молчишь? Чего молчишь, спрашиваю? Язык себе откусила?

Я посмотрела на нее, и Саемма вдруг поперхнулась словом.

— Не понимаешь, да? — тихо спросила я.

— А что тут еще понимать! Да ты…

— Плохо ему было, — сказала я с досадой. — Поддержать его надо было. Уважение проявить и сочувствие. А ты? Нехорошо поступила. Недостойно.

— Что?! — Саемма уперла руки в бока. — Разговорилась, я смотрю! По полслова раз в десять дней клещами из нее тянешь, а тут, ты посмотри, язык развернула и зашлепала им! Учить меня в моем же собственном доме вздумала! Да кто ты такая, девчонка?!

— Не боишься? — прямо спросила я.

— Чего мне еще бояться?! — визгливо выкрикнула Саемма. — Ну чего бояться-то? Его, что ли, бояться? Да ничего он мне не сделает, ему плевать, он никогда не…

— А что пожелание твое сбудется, не боишься? Ты Тьму поминала!

Гнев в глазах аль-нданна Баирну. Он в ярости, за сотню шагов видно. К нему ближе, чем на сотню шагов, никто и не подходит, а ведь толпа перед Храмом собралась немаленькая: почти весь город. Я, может, тоже не подходила бы. И вообще удрала бы без оглядки аж на ту сторону озера Кео. Но… Баирну неправ. И, кроме меня, сказать ему об этом некому. Половина города со мной согласны, половина, если не больше, но никто просто не посмеет рот открыть на обозленного Верховного аль-нданна. А мне уже все равно, что со мной будет, мне больно, мне обидно, меня саму душит ярость. В голове не укладывается, как это человек, которого я безмерно уважала, оказался способен даже не на подлость — на глупость, совершенно не соизмеримую с его мудростью, возрастом и рангом…

— Он не виновен! — кричу в гневном запале на всю площадь. — Не мог мастер Норк убить эту женщину! Вот не мог и все! Он ее любил!

Нет во всем Первом мире преступления страшнее убийства беременной женщины. Но я знаю, что мастер Норк на такое не способен! И обвинять человека, не разобравшись пристально в обстоятельствах дела — это ТОЖЕ преступление. Даже если погибшая — твоя близкая родственница!