Тропою Данте - [7]

В день приезда мы двинулись туда, куда идут все туристы, посещающие Флоренцию, — в Дуомо (кафедральный собор Санта Мария дель Фьоре[3]). Толпы втекали через правую дверь и вытекали через левую: огромное внутреннее пространство Дуомо подчиняло себе человеческую волю. В столь величественном пространстве наступала растерянность, было непонятно, с чего начинать осмотр. Инстинктивно мы сразу направились к огромной росписи на боковой стене, и этот случайный выбор повлек за собой и многолетние исследования, и эту книгу.

Перед нами была фреска работы Мичелино «Данте и его поэма».[4] На ней изображен ученый и поэт Данте с «Божественной комедией» в руках, а вокруг три области его путешествия — нисхождение в Ад, восхождение на гору Чистилища и вступление в Рай.

Мы смотрели на Данте. Он смотрел на нас. Казалось, он говорит: «Вот карта всех миров человека. Отправляйтесь в путешествие и откройте для себя то, что нашел я». Мы ощутили глубокий и немедленный эмоциональный контакт с этой картиной, но тогда еще не поняли причины.

Через две недели мы сидели в архиве библиотеки дома Ассаджоли во Флоренции. Мы прибыли во Флоренцию, потому что инстинктивно почувствовали необходимость стать ближе к учителю, с которым никогда не встречались. Сразу же по приезде мы позвонили в дом Ассаджоли и попросили разрешения посетить библиотеку, но нам сообщили, что недавно один студент из США обокрал архив, и мы поняли, что нам скорее всего откажут. Несколько дней не было никакого ответа, но затем вдруг раздался звонок секретаря библиотеки, которая назначила нам встречу.

Мы беседовали с ней на примитивном итальянском, она же со своей стороны произнесла несколько любезных слов на корявом английском. Затем в середине разговора улыбнулась, совершенно переменилась и выдала нам ключ. Возможно, на нее произвела впечатление наша благодарность Ассаджоли за его труд.

Мы приходили в эту маленькую, залитую солнцем библиотеку снова и снова. Читая личные записи Ассаджоли о его ранних работах, о тюремном заключении при фашистах, о смерти его сына, о его духовных исканиях, научных исследованиях и поиске практических методов помощи пациентам, мы чувствовали глубокую приобщенность к нему и гордились тем, что нам предоставлена возможность читать записанные его рукой мысли и чувства в месте, столь проникнутом его благородным духом.

Ассаджоли читал на пяти языках (итальянском, французском, немецком, английском и санскрите) и делал записи на всех языках, за исключением санскрита, поэтому многое прочесть было непросто. Однако оказалось, что в последние годы, когда к нему стали обращаться люди со всего мира, он все чаще и чаще делал записи по-английски. Он ссылался на многих мистиков, художников, святых, философов, поэтов и политических мыслителей и всегда стремился синтезировать эти источники. Продолжая работать, он достиг способа существования — открытости состоянию высшего сознания, — который все чаще приводил его к переживаниям озарения. Снова и снова в его записях мы находили краткие пометки: «Радость, переполняющая радость», «Gioia»[5] или «Безмолвная радость».

Однажды мы разговорились о нашем исследовании с флорентийским врачом, который когда-то был учеником Ассаджоли, и он неожиданно спросил, сложив вместе пальцы: «Вы способны ощутить радость?» И по сей день, через много лет после смерти Ассаджоли, его ученики, ныне психиатры и психологи, работающие по всей Италии, оживляются, говоря о нем с юмором и благодарностью.

И таким вот образом, пробираясь через записи Ассаджоли, мы открыли для себя его глубокое сходство с Данте. Не с Данте-писателем, изображенным на картине в Дуомо, и не с Данте, совершающим религиозное путешествие в Ад, Чистилище и Рай, описанные в «Божественной Комедии», но с Данте, который, невзирая на жизнь в изгнании и утраты, стал целеустремленным и просветленным учителем.

Вернувшись из Флоренции, мы немедленно погрузились в углубленное изучение Данте и его поэмы. Мы читали и перечитывали «Божественную комедию» в разных переводах и постепенно миновали преграды на пути к пониманию, выставленные историческим, литературным и религиозным контекстом XIV века. Мы начали понимать, что Дантов Ад — это перечень наших страхов, его переход через Чистилище — путь к освобождению от страхов, а Рай — место, где мы познаем высшее состояние сознания.

ХОЧЕШЬ ПРЕУСПЕТЬ — НАЧНИ В АДУ

Данте посвятил треть «Божественной комедии» описанию в мучительных подробностях всех адских проявлений человеческого естества: равнодушия, похоти, несдержности,[6] алчности, гнева, гордыни, жестокости, обмана, предательства — поведения, которое в Средние века называлось «греховным», и в то же время того, которого придерживаемся мы сами и с которым сталкиваемся каждый день — дома, на работе, в ближайшем окружении, по всей стране.

Дд — место, откуда мы хотим выбраться. Это ни для кого не новость. Мы читаем о нем в ежедневных газетах и слышим в вечерних выпусках новостей. Мы видим его проявления и в большом мегаполисе, и в маленьком городке. Люди ненавидят, предают, убивают друг друга. Они глупы, несдержны, навязчивы и невероятно невосприимчивы. Они исполнены гнева и гордыни. Они обманывают и лгут беспрестанно. В наших учебниках истории рассказы о массовых кровопролитиях соседствуют с отчетами о достижениях и открытиях творческого гения человечества. Ученые открывают, как расщеплять атом, а потом используют полученные знания для создания самой разрушительной в мировой истории бомбы. Мы, видимо, просто не можем изъять ад из нашей жизни.