Тропик ночи - [44]

— Я из отдела убийств. Хотел бы обсудить с вами некоторые аспекты недавно происшедшего убийства. Насчет того, как я узнал, что вы здесь, так я этого не знал, считал, что вы за границей. Сюда пришел в связи с этим самым делом об убийстве, и вдруг вы здесь. Синхронность.

— Вы имели в виду интуицию, детектив, — немного подумав, ответила доктор Саласар. — Синхронностью это можно было бы назвать, если бы я стала разыскивать вас прежде, чем вы поняли, что хотите повидаться со мной.

Глава десятая

Беготня почти нагишом в поисках разгадки фокуса, вероятно, более, чем что-либо другое, могла считаться символом наших отношений с Марселем Вьершо. Он, как мне помнится, всегда смеялся, а на человека, у которого постоянно хорошее настроение, невозможно сердиться; к тому же он никогда не был мстительным, неприятным или суровым. Он просто находил меня смешной, а разве это не так? Рослая, немного нескладная американская девчонка, до безумия обожающая секс и этнографию, отчаянно жаждущая одобрения, непременно должна была казаться забавной такому человеку, как Марсель. И особенно смешными казались ему мои умилительные старания разгадать его секреты. Пока мы были вместе, я исподтишка, где-нибудь спрятавшись, следила за ним, чтобы увидеть, где он держит тот невероятно хитроумный аппарат, который позволяет ему устраивать свои трюки. В его отсутствие, будь то в квартире, в палатке или в фургоне, я имела обыкновение рыться в его вещах. Да, к моему стыду, это было так, и самое скверное, что я ни разу ничего не обнаружила.

Марсель это знал, и это его тоже забавляло, потому что он всю жизнь твердил, что магия есть результат умственной деятельности, а не применения зеркал и магических курений. Это все твое католическое предубеждение против силы чар, говорил он мне, и ты не можешь поверить, что любимый тобою человек — настоящий чародей, потому и стараешься отыскать механизм с тонкими проволочками.

Мы были неразлучны почти семь лет. Беда в том, что такого рода отношения делают женщину чересчур разборчивой. Его друзья куда интереснее, чем твои. Когда люди известные, если не сказать знаменитые, уважительно выслушивают тебя за обеденным столом, захочется ли тебе общаться с теми, кому только за двадцать? Ясно, что не захочется. Они считают, что молодая женщина привлекла к себе своей сексапильностью немолодого мужчину и это придало ей уверенности в себе и своей значимости. Может, и так, но взамен ее собственная жизнь как бы отнята у нее, и она растет криво, как грушевое дерево на шпалере у каменной стены, которую символизирует Великий Человек. Но что будет, если стена рухнет? А это должно случиться.

Не знаю, связаны ли размышления о Марселе с тем, что произошло прошлой ночью в саду. Нет, я точно знаю, что все это связано. Долгое время я избегала болезненных воспоминаний — то ли это был посттравматический шок, то ли извращения воли, но теперь они высвободились, как высвобождается из зимних оков лед на реке Ия.

Похоже, что день сегодня будет жарким, а я думаю о реке под названием Ия. Я думала о ней и в Даноло, воспоминания о прохладе были там особенно приятными. Я северная уроженка. Люблю туман и пасмурную погоду, люблю вечера, когда морозец пощипывает лицо, мне нравится пробиваться сквозь снегопад. Спрашивается, зачем я здесь и почему провела большую часть жизни в этих чертовых тропиках? Я не страдаю от жары, как некоторые, и вообще быстро адаптируюсь в экстремальном климате, в котором чаще всего обитают народы, интересующие антропологов, — во влажных, душных джунглях, раскаленных пустынях, морозных степях.

Может быть, явиться в отделение регистратуры в шортах и футболке — одежде, которую сейчас натягивает на себя Лус? Она предпочитает выбирать для себя одежду и одеваться сама. Я поглядывала на часы — как бы не опоздать.

Ия — река в Сибири, одна из медленно текущих, длинных арктических рек. Течет там и полноводная Мила, извилистая Сема… Ия — река пенистая, шумливая. Люди ченка проводят зиму на ее берегах, провела одну зиму и я. Мне было двадцать семь лет, и только на днях мне пришло в голову, что оставаться всего лишь красивой ассистенткой Вьершо не стоило. Мне следовало бы заняться изучением женской магии ченка, совершенно иной, чем магия мужчин, которую знал Марсель.

Ченка — племя, родственное якутам, и говорят они на сходном языке, но их связи с различными якутскими родами темны и загадочны. Марсель прочитал о ченка в 1969 году в дневнике одного советского функционера — Т. И. Берожинского, который стал свидетелем того, как группа сибирских кочевников прошла сквозь кордоны войск ОГПУ, которые должны были их арестовать. Это произошло средь бела дня, но ни один из членов тайной полиции ничего не видел. Берожинский их увидел, но когда он доложил об этом комиссару, то был отправлен прямиком в концлагерь, где и умер. Кроме этого свидетельства, никаких сведений о ченка в истории этнографии не имеется.

Марсель был потрясен этим сообщением. Если Берожинский не обманулся и не лгал, то ченка путем колдовства сделали невидимым свой проход сквозь строй самых жестоких, лишенных воображения и дисциплинированных мужчин на свете. Ничего похожего на остатки обитающих в джунглях племен, которые обычно изучали Вьершо и его коллеги. И он загорелся желанием увидеть их.