Тропик ночи - [141]

— Но сейчас ваша мать отлично ведет дело. Этот самый ресторан…

— О да, но это сейчас. Она приехала в семьдесят втором. Так как она хорошо готовила, то получила работу в ресторане. Спала на тюфяке в кладовке, чтобы экономить деньги. Потом родился я, и маме поручили развозить на грузовичке в строящиеся районы еду рабочим-кубинцам — рис, бобы, кофе, лепешки. Я сидел на переднем сиденье грузовичка до тех пор, пока не пошел в школу. Мать истратила все до последнего пенни, но открыла свое первое заведение — прилавок и при нем четыре столика на Флэглер. А потом и этот ресторан, лет пятнадцать спустя. Типично американская история преуспевания.

Джейн заметила, каким напряженным сделалось его лицо, несмотря на веселую, чуть ироничную улыбку.

— А ваш отец? Кем он был?

— Я же вам говорил: он умер до того, как я родился, по дороге сюда.

Пришла официантка и принесла напитки, а также соломенную корзиночку с банановыми чипсами и глиняную мисочку соуса mojo criollo.

— Я заказал для нас. Вы не возражаете? — спросил Паз.

Джейн пожала плечами, улыбнулась, взяла один ломтик, обмакнула в соус и съела. Вздохнула, закрыла глаза. Взяла еще один. Потом еще.

Паз наблюдал за тем, как она ест и пьет. За пять минут она опустошила половину корзиночки и расправилась с дайкири. Паз прикончил остальное, если не считать нескольких ломтиков, которые съела Лус. Он заказал еще порцию.

— Я вижу, вы голодны.

— Да, — ответила Джейн, и глаза у нее вспыхнули.

За этим последовало блюдо жареных крабов, холодный суп из авокадо и бифштекс из вырезки с жареным картофелем и — на отдельных тарелочках — черными бобами и рисом. Девочка поела жареной картошки, немного бобов и риса, немного похныкала и уснула, опустив голову на колени Джейн. Джейн съела большую часть жаркого, бобов и риса. Паз глядел на нее с неподдельным восторгом.

— Вы хороший едок.

— Еда очень вкусная. Я не ела плотного обеда более двух с половиной лет. Собственно говоря, я и не испытывала голода. Последние двадцать четыре часа я на наркотике. Я могла бы съесть и больше, но не влезет. Благодарю вас.

— De nada, — ответил он по-испански. — Не стоит. Можно спросить, зачем вы принимаете наркотик?

— Можно. Дело в том, что я не должна спать, пока все это не кончится. Он может добраться до меня, пока я сплю, и это отдаст меня в его власть, скорее всего навсегда.

— Но вы говорили, что у вас есть какая-то магическая защита и он не может до вас добраться.

— Да, в реальном мире. Но когда мы спим, то открываем дверь в мир переходный, вернее, в коридор, ведущий в мир духов. В этом коридоре духи могут посещать нас, потому мы и видим столько снов, но вместе с тем это и область, где имеет место черная магия, область пограничная. Я должна встретить его именно там, но при этом бодрствовать, а не спать.

— И как же этого добиться?

— Увеличить дозу. У меня есть достаточный запас нужного вещества. Но как я уже говорила, мне нужны союзники.

— Да, но вот этого я как-то не…

Он вдруг умолк и широко раскрыл глаза.

Весьма примечательная фигура двигалась в их сторону по обеденному залу. Женщина с кожей цвета красного дерева, одетая в платье из желтого шелка, с цветком гардении в кудрявых черных волосах, уложенных в сложную прическу. По пути она остановилась у нескольких столиков и обменялась с посетителями несколькими приветливыми фразами. Потом она подошла к их столику. Паз встал, приобнял женщину и поцеловал в щеку.

— Как дела, мами?

— Отлично. Правда, устала до смерти, работая на кухне собственного ресторана, потому что мой сын нисколько обо мне не заботится, а в остальном все в полном порядке. Кто эта женщина?

— Она имеет отношение к моей работе. Важная свидетельница. Могу я вас познакомить?

— Если хочешь.

Джимми слегка отступил в сторону и произнес по-английски:

— Мама, это Джейн Доу. Джейн, это моя мать Маргарита Кайол-и-Паз.

Джейн встала, протянула руку и посмотрела женщине в глаза. Не могло быть никакого сомнения. Она ощутила легкое покалывание на ладони, и женщина, видимо, тоже, потому что она быстро отдернула руку. Обычное для нее выражение высокомерного неудовольствия на лице сменилось удивлением, а потом и чем-то весьма похожим на страх. Паз наблюдал за этим с интересом: до сих пор он ничего подобного за своей матушкой не замечал. Он хотел было начать разговор, чтобы прояснить для себя ситуацию, однако Маргарита произнесла какое-то не слишком внятное извинение по-испански и поспешила уйти.

Опустившись на стул, Паз спросил:

— Что вы об этом думаете? Обычно она принимается за расспросы: какое у вас происхождение, скоро ли мы намерены пожениться и так далее.

— Возможно, она с первого взгляда поняла, что я вам не пара. Давно ли ваша мать состоит членом сантерии?

Джимми нахмурился.

— С чего вы решили, будто она состоит в сантерии? Она терпеть их не может.

— Вот как?

— Да. Она правоверная католичка. У меня была когда-то девушка, еще в школе. Она дала мне одну из этих маленьких статуэток, ну, вы понимаете. Мать обнаружила ее у меня, изругала, а статуэтку выбросила. Почему вы считаете, якобы она в сантерии? Потому что она темнокожая кубинка?

Тон у него был вызывающий.