Тропик Канзаса - [107]

Утро было чистым. У Тани горели ноги, но рассудок прояснился.

– Эй? – окликнула она.

– Здравствуй, моя хорошая, – произнес рядом с ней голос, знакомый голос.

Почувствовав, как ей на руку легла ладонь, Таня обернулась и увидела, что все происходит наяву.

Рядом с ней сидела мама. Усевшись в кровати, Таня протянула к ней руку.

– Полежи, полежи, – сказала мама, кладя ей руку на плечо. – Тебе нужно отдохнуть.

– Как ты сюда попала? – спросила Таня.

– С твоей помощью, – ответила мама. – Твои друзья из Айовы – они вытащили меня из дома Бошвитца, меня и еще двух задержанных, и привезли нас сюда, два дня в пути на машине.

– Мои друзья? Но я думала…

– Они сказали, что пытались связаться с тобой, после того как проверили твой рассказ, но не знали как. Сказали, что всем нам надо отправиться в Новый Орлеан и готовиться к главному дню.

Таня не сдержалась, и чувства выплеснулись из нее. Схватив маму за руку, она прижала ее к груди, смеясь сквозь слезы, капающие на ярко-красный лак на ногтях у мамы. Мама нагнулась, осторожно, чтобы не задеть трубки капельниц, и впервые крепко прижала к себе дочь.

Через несколько минут в палату заглянула еще одна женщина, чтобы проведать Таню. Одета она была скорее как мотоциклист, чем врач, но сказала, что она медсестра. Женщина улыбнулась, увидев трогательную сцену свидания.

– Как она себя чувствует? – спросила она.

– Просто отлично, – ответила мама. – Но в будущем, вероятно, ей придется носить только длинные брюки.

Мама откинула одеяло, и Таня увидела шрамы, пока медсестра меняла повязки. Она подумала было о том, чтобы пошутить насчет липосакции[46], но передумала.

– У нас здесь что-то вроде полевого госпиталя, – объяснила медсестра. – Только самое необходимое. Пластическую операцию вам придется делать в другом месте. Боль не беспокоит?

– Где я? – спросила Таня.

– В Байуотере, – ответила медсестра. – В демилитаризованной зоне. Здесь нас не трогают.

– Точно, – сказала Таня. – В рамках соглашения о прекращении огня.

– Так на бумаге, – сказала медсестра. – Но, судя по тому, что произошло с вами, соглашение больше не соблюдается.

Мама кивнула, не скрывая своей тревоги.

– Это я во всем виновата, – сказала Таня, вспоминая во всех подробностях, откуда у нее шрамы. – Вероятно, за мной следили, а я привела прямиком к тем, кто им был нужен.

– Все в порядке, – сказала мама, – так, как лгут любящие родители.

– Что случилось с остальными? – спросила Таня.

– Пока что мы не знаем, дорогая, – ответила мама. – До сих пор ждем известий.

* * *

Клод появилась минут через сорок пять.

– У вас все в порядке, – сказала она. – И вы поступили совершенно правильно.

– Я рада, что вы так думаете, – сказала Таня. – Потому что обратной дороги нет.

– Это мне прекрасно известно, – согласилась Клод. – В жизни можно двигаться только вперед. К обновленной реальности.

Посмотрев на цветы на стене, Таня вспомнила развалины за окном.

– Это кажется невозможным, – сказала Таня.

– Это неизбежно, – возразила мама.

– И тут вопрос не только в том когда, – подхватила Клод. – Так обстоит дело с любыми переменами. Можно ждать, когда естественным путем случится эволюция. А можно ей помочь. И вы определенно дали ей хорошего пинка под зад. Мы не могли себе представить, какой клад вам удалось раздобыть. Это именно то, что было нужно, чтобы кардинально изменить ситуацию.

– Вот как?

– О да. Андрей уже работает с вашими материалами. Три редактора, которым он доверяет. В Париже, Берлине и Дели. Мы будем выдавать сведения отдельными порциями, доступными для переваривания. И сделаем побольше копий.

– Отлично.

– Не могу обещать, что люди обратят на это внимание.

– Неважно, – сказала Таня. – Они просто должны это знать.

– И они все узна́ют. Очень важно определить взаимоотношения президента и народа. Этот «талмуд» показывает истинные масштабы коррупции. Ну а когда подадут главное блюдо – «Список смерти», – это уже будет заслуживать уголовного преследования.

– Даже не знаю, – сказала Таня. – Судьи, которых нанял президент, быстренько обкорнали нашу Конституцию. Для уголовного преследования нужны прокуроры.

– Закон по-прежнему творят люди, – напомнила Клод. – Это последняя инстанция. Даже если речь идет о естественных законах.

– Не зря на юридическом факультете не изучают Декларацию независимости, – сказала мама. – Эти люди знают, что выглядит со стороны правильным, а что нет. Что является справедливым.

– Люди сошли с ума, – сказала Таня. – Маркетологи от политики манипулируют ими, превращая в обезумевшую, несоображающую толпу, кормящую президента и его олигархов.

– И это также правда, – согласилась Клод. – Но что, если мы заразим людей своим собственным вирусом? Подождем и всё увидим.

Таня выглянула в окно на передающую антенну.

– Это…

– Канал ноль.

– Ваш?

– Наш, – поправила Клод. – Это означает, что и ваш тоже. И теперь он действительно наш. Мы только что его экспроприировали.

– Хорошо, – сказала Таня. – Быть может, вам удастся запретить порнушку.

– Угу, – сказала мама.

– Что произошло с тем мальчишкой? – спросила Таня.

– С каким мальчишкой? – спросила Клод.

– С Сигом.

Клод переглянулась с мамой. Когда та печально кивнула, Таня поняла все и без слов.