Тропа Кайманова - [7]

За аркой — сделанный из ствола арчи шлагбаум с большим камнем-противовесом на комлевом конце.

За проволокой — сложенная тоже из камня-песчаника казарма погранпоста соседей с прямоугольной наблюдательной вышкой для часового. В обе стороны от арки и шлагбаума по голому каменистому склону сопки протянулись два ряда колючей проволоки, между ними — полоска земли...

К тому времени, когда Кайманов и его коновод выехали на открытое место, к площадке таможни и КПП прибыла какая-то авторота.

На площадке таможни шел досмотр: солдаты и офицеры в пограничной форме проверяли машины. Вторая автоколонна поднималась по извилистому серпантину шоссе. Наблюдая, как медленно машины преодолевали повороты, Яков в который уже раз подумал, что не очень-то разгонишься по дауганским вилюшкам. А ведь эта дорога — одна из артерий, по которой идут через Иран по ленд-лизу военные грузы. Дальше она вливается в Транстуркестанскую магистраль.

Кайманов подождал, пока с ним поравняется Нуртаев, направил коня со склона сопки во двор таможни.

Еще издали он рассмотрел монументальную фигуру начальника КПП лейтенанта Степана Дзюбы.

Для Якова сейчас было очень важно, что есть рядом с ним старый товарищ, такой, как испытанный за многие годы Степан.

Но почему Дзюба так напряженно держится? С кем это он там говорит? Кто стоит за машиной рядом с командиром автороты?

Кайманов спешился и, разминая ноги, затекшие от долгой езды, направился к Дзюбе.

По непонятной для него самого причине перед Яковом возник образ давнишнего недруга Павловского, служившего заместителем коменданта еще в те времена, когда сам Кайманов руководил бригадой содействия.

Яков настолько четко представил себе его близко посаженные глаза, нос, похожий на равнобедренный треугольник, что невольно оглянулся, удивляясь, с чего это в памяти возник именно Павловский? Тот самый Павловский, который был виноват в гибели Шевченко и Бочарова, а позже сыграл роковую роль в судьбе самого Якова, оклеветав его в пору первых выборов в Верховный Совет, когда Яков возглавлял участковую избирательную комиссию.

Едва успел Яков удивиться, как увидел самого Павловского, стоявшего рядом с напряженным и скованным Дзюбой.

Кайманов даже вздрогнул; сколько раз уже так бывало: стоило подумать о ком-нибудь — и тут же встречал этого человека. То ли от близости границы, от готовности ответить ударом на удар развилась у Якова такая способность, но чувство это никогда его не обманывало...

Ошибки не было, перед Яковом стоял командир автороты капитан Павловский: это его узкое лицо с близко посаженными глазами, сдавленный с боков лоб, его «осадистая» — с узкими плечами и широким тазом — фигура.

Кайманов опустил глаза и увидел на земле характерные клиновидные с широкими каблуками и узкими носками следы сапог Павловского.

Эти следы видел он в давние времена у охотничьей тропы. Тогда они были прихвачены чуть сцементировавшейся корочкой, какая бывает после дождя, с обвалившимися кое-где краями, небольшой усадкой грунта. Там Павловский охотился на диких коз без разрешения начальника отряда, и Кайманов изобличил его. Возможно, именно за это разоблачение перед командованием Павловский тогда ему и отомстил...

Яков несколько смягчился, заметив на груди своего старого недруга узкую золотую нашивку, обозначавшую тяжелое ранение. Фронтовик!.. Тут же мелькнула мысль, в которой и самому не очень-то хотелось признаться: «Такой подлец и без ранения нашивку прицепит...»

— Ба! Кайманов! Смотри-ка, ты уж и старший лейтенант! — будто только что узнав Якова, воскликнул Павловский. — Сколько лет, сколько зим!..

Сделав вид, что не заметил протянутую руку, Яков подтвердил, что лет действительно прошло много.

— А вы уж и капитан, и на фронте побывали, — сдержанно сказал Яков.

— Пришлось повоевать... Сюда попал с госпиталем. В Ашхабаде только и выписали... Ладно, Яков Григорьевич, — отлично разобравшись в мыслях и чувствах Кайманова, сказал Павловский. — Давайте — кто старое вспомянет, тому глаз вон...

— А кто старое забудет, говорят, и оба вон, — в тон ему ответил Кайманов. — И правда, тесен мир. Россия вон какая, а мы с вами на старом месте встретились.

— Мир не такой уж тесный, — возразил Павловский. — Это после ранения меня назначили командовать авторотой в знакомых местах. На фронт пока не гожусь.

Кайманов не успел ничего сказать: лейтенант Дзюба, молча и внимательно слушавший их, вдруг с самым подозрительным видом повел носом, окинув придирчивым взглядом продефилировавшего мимо него маленького коренастого шофера в военной форме. То ли армянин, то ли грузин, он так лихо носил пилотку, что та едва держалась на его стриженой голове.

Поприветствовав командиров, прошла, направляясь к своим машинам, группа водителей. Только сейчас Яков понял, с чего это Дзюба тянул носом воздух: от кого-то из шоферов доносился устойчивый, неуловимо-тонкий аромат дорогих французских духов «Лориган-Коти».

— Прошу задержать отправку, товарищ капитан, — официально сказал Дзюба, обращаясь к Павловскому.

Тот и сам, видимо, учуял доносившийся по ветру нежный запах, поэтому, явно скрывая досаду, не возражал: