Тропа. История Безумного Медведя - [61]

– Грие, – представился он, широко улыбаясь. – Весьма рад увидеть белого человека в этой глуши. Вы смотрите на мою обувку? Прекрасная работа! Это подарок Черноногих. Женщина по имени Мелкие Камни сшила специально для меня три пары… Да ниспошлёт Господь ей счастье за щедроту её сердца! К сожалению, две пары я уже сносил… Простите, я много говорю, я отвык от общества белых людей… Я не расслышал вашего имени…

– Меня зовут Рэндал Скотт. Присаживайтесь к костру, я только что сварил кофе. У меня всегда получается хороший кофе. А вот лепёшки у меня обычно то недожаренные, то пересохшие выходят.

– Я с удовольствием проглочу даже самый твёрдый-претвёрдый сухарь, – поправив длинные полы плаща, Грие опустился на корточки и отвязал от пояса жестяную кружку. – Я сегодня ничего не ел, и одного вида ваших лепёшек достаточно, чтобы мой желудок начал петь псалмы.

– Далеко ли держите путь, отец? – Скотт налил ароматный напиток в подставленную кружку и усмехнулся слову «отец», с которым он, пятидесятилетний мужчина, обратился к молодому человеку.

– Я кочую от одного племени к другому. Дорога моя, будучи слишком витиеватой, делается бесконечной. Последнее время я жил у Черноногих, в клане Коротких Рубах.

– Пытаетесь обратить дикарей в истинную веру?

– Пытаюсь, – вздохнул священник. – Не всегда, конечно, мне хватает смиренного усердия. Приходится то и дело обращаться к Господу за помощью и к примеру старших моих братьев, праведные, труды коих дают чудесные результаты.

Прожив почти двадцать лет на Дальнем Западе, Рэндал Скотт ни разу не встречался ни с одним миссионером, хотя слышал о них много разных историй. Легендарной личностью был иезуит Де Смет, прекрасно знавший все равнинные племена и ладивший со всеми. Индейцы относились к нему если не с любовью, то с неисчерпаемым доверием. Он же, стараясь не давить на туземцев, дабы не отпугнуть их чрезмерной своей настойчивостью, всё же не упускал ни одного случая, чтобы произнести христианскую молитву в их присутствии. Когда воины возвращались из набега, он непременно обходил лагерь, звоня колокольчиком, привязанным к поясу, и созывал дикарей в свою палатку, чтобы обратиться к Иисусу и возблагодарить его за удачное возвращение людей с военной тропы. Де Смет нередко выступал и в роли посредника между правительственными чиновниками и краснокожими жителями прерий, и не было, казалось, такого дела, которое было бы ему не по плечу.[40]

– Божьей милостью я выполню любое возложенное на меня поручение, – говаривал он, скромно улыбаясь и показывая свои крупные передние зубы, за которые получил от индейцев прозвище Длинные Зубы.

Рэндал слышал от Лакотов об удивительных душевных качествах Де Смета и теперь, ведя неторопливую беседу с Грие и с любопытством разглядывая его, невольно наделял его всеми свойствами отца Де Смета.

Грие был на редкость худ. Когда он вытягивал руки, то они, бледные и тонкие, высовываясь из обтрёпанных широких рукавов, напоминали Рэндалу ветви деревьев, с которых была начисто очищена кора. Эти руки не обладали достаточной силой, чтобы носить тяжести, колоть дрова, разделывать туши зверей. Такими руками, похоже, нелегко было справляться с лошадью. И всё же этот тридцатилетний священник, похожий на мечтающего мальчишку, жил в прерии и не боялся переезжать с места на место в полном одиночестве, не имея при себе никакого оружия. Как ему удавалось выживать в столь диком краю? Как ему удавалось находить общий язык с индейцами?

– Очень трудно приучить дикарей отдыхать на седьмой день, – рассказывал Грие, почёсывая жиденькую бородку. – Эти дети природы не понимают, почему следует устраивать день отдыха, почему не следует ходить на охоту или мездрить шкуры в воскресенье. Я обязательно провожу воскресную службу, но далеко не всегда, к сожалению, удаётся собрать на службу достаточное число индейцев. Хотя, скажу я вам, в основной своей массе они с уважением относятся к моим проповедям, даже если и не соглашаются принять крещение. Одним словом, приходится попотеть…

– Стало быть, не без проблем, – не то спросил, не то сделал вывод Скотт.

– Да. Всякое случалось… Не везде меня принимали хорошо. Например, когда я попал к Большебрюхим, меня избили и раздели. Мою сутану забрала себе какая-то женщина. Видите на спине пришито несколько лосиных зубов? Это она решила сделать из моей одежды платье для себя и уже начала украшать его на свой манер. Они заставили меня надеть ноговицы и рубаху из кожи. Это страшный грех для меня. Я не имею права снимать мою одежду.

– Но я вижу, вы всё же вернули её себе.

– Вернул, но не сразу. До Большебрюхих я жил у Черноногих, и там у меня осталось много хороших друзей. Я был настолько расстроен приёмом, который оказали мне Большебрюхие, что не мог совладать с моими чувствами и поспешил уйти от них обратно к Черноногим. Меня, знаете ли, не так легко оскорбить. Воспитание в иезуитской школе отличается не только суровыми физическими наказаниями за провинности, но также приучает нас сносить самые страшные унижения. Нас ничем не удивить.

– Так-таки ничем? – не поверил Скотт.

– Быть может, вы не знаете, друг мой, но иезуиты не только обязаны терпеливо сносить страдания, являемые им другими людьми, но и сами бичевать себя за неправедные мысли. Мне не раз приходилось хлестать самого себя колючками за то, что я что я начинал думать, например, о женщинах… Я самолично наказывал себя, а для этого, согласитесь, надо быть достаточно честным перед самим собой… Так что синяками меня не испугать…