Трон из костей дракона - [21]

Саймон смотрел на него во все глаза; наконец, Кадрах оторвался от представления и встретил взгляд Саймона. Грустная усмешка тронула уголки губ монаха, на мгновение взгляд его посерьезнел.

— Ах, мальчик, — сказал он. — И что ты можешь, в самом деле, знать о делах религии?

Они прошлись еще, прежде чем брат Кадрах наконец удалился, рассыпавшись в благодарностях за гостеприимство молодого человека. После ухода монаха Саймон еще долго бесцельно бродил туда-сюда. Кусочки неба, которые можно было увидеть через отверстия в навесе, начали уже темнеть, когда он вспомнил о данном ему поручении.

В лавке с пряностями Саймон обнаружил, что кошелек пропал. Сердце его колотилось, как бешеное, когда он стоял, судорожно перебирая в памяти события этого дня. Саймон знал, что кошелек безусловно был с ним, когда они с Кадрахом остановились купить орехов, но ему не удалось вызвать никаких воспоминаний о том, что с ним происходило дальше. Во всяком случае, кошелек исчез вместе с монеткой Саймона и двумя пенни, которые дала ему Юдит! Мальчик тщетно обыскивал рынок до тех пор, пока небо в прорезях не стало черным, как дно старого котла.

Снег, которого он не замечал раньше, оказался вдруг очень холодным и очень мокрым, когда Саймон с пустыми руками повернул к замку.

Хуже любых побоев, как обнаружил Саймон, вернувшись домой без денег, был полный разочарования взгляд, который бросила на него славная, толстая, перепачканная в муке Юдит. Рейчел тоже повела нечестную игру, вместо наказания взяв с него обещание заработать и отдать эти деньги и выразив недовольство его неблагоразумием. Даже Моргенс, к которому отправился Саймон в некоторой надежде на сочувствие, был, похоже, слегка удивлен беспечностью юноши. Вот так, несмотря на то, что взбучка его миновала, чувствовал он себя прескверно, и никогда еще ему не было так жалко себя.

Семран пришел и ушел, темный, безрадостный день, когда большая часть населения Хейхолта была в церкви, молясь за короля Джона, или приставала к Саймону.

У него как раз было такое царапающееся, раздраженное настроение, какое обычно несколько сглаживалось после визита к доктору Моргенсу или прогулки на свежем воздухе, но доктор был занят — заперся с Инчем, работая над чем-то, что, как он сказал, было большим, опасным и легковоспламеняющимся, так что Саймон ничем не мог помочь, а погода на улице стояла такая холодная и унылая, что даже принимая во внимание все свои трагические переживания, Саймон не мог вынудить себя отправиться в странствия.

Вместо этого он провел бесконечный день с помощником торговца свечами Джеремией, кидая камешки с одной из башенок во внутренний двор и занудно обсуждая, замерзают ли зимой рыбы во рву, и если нет, то куда же они деваются до весны.

Пронизывающий холод снаружи, равно как и холод иного рода, царивший в помещениях для слуг, не прекратился и в первен, так что, проснувшись, Саймон чувствовал себя смутно и противно. Впрочем, Моргенс тоже был в унылом и неотзывчивом настроении, и, закончив свою работу в комнатах доктора, Саймон стащил из кладовой немного хлеба и сыра и ушел. Некоторое время он предавался унынию неподалеку от королевской канцелярии в Главной аллее и прислушивался к поскрипыванию, доносившемуся из окон, но скоро почувствовал, что перья писцов скребут и царапают его несчастное сердце…

Тогда он решил захватить свой обед и подняться по ступенькам Башни Зеленого ангела, чего он не делал с тех пор, как начала меняться погода.

Поскольку погоня за ним доставила бы церковному сторожу Барнабе примерно столько же удовольствия, сколько он получил бы, живым попав на небо, Саймон решил избежать пути через церковь и избрал открытую им самим дорогу по верхним этажам. Он выступил в поход, надежно завязав обед в носовой платок.

Он шел по бесконечным залам канцелярий, крытые галереи сменяли маленькие дворики, которых было особенно много в этой части замка, эти переходы повторялись снова и снова. Все это время Саймон суеверно избегал глядеть на башню. А башня возвышалась в юго-западном углу Хейхолта, как стройная береза в каменном саду, такая невероятно высокая и изящная, что глядя на нее с земли можно было подумать, что она стоит на каком-то далеком холме в лигах и лигах от стены замка. Снизу Саймон мог слышать, как она дрожит наверху, словно струна лютни, туго натянутая небесным музыкантом.

Уже первые четыре этажа Башни Зеленого ангела выглядели иначе, чем любое из сотен других помещений замка. Прежние хозяева Хейхолта закрыли ее стройное основание гранитной кладкой и зубчатыми стенами, то ли из понятного стремления к большей безопасности, то ли потому, что чужеродность башни вызывала чувство неосознанного протеста, — никто не может знать. Укрепления поднимались не выше уровня окружающего двора, и обнаженная башня взмывала вверх, прекрасное, стройное создание, вылетевшее из своего безобразного тусклого кокона. Странные, непривычной формы балконы и окна были прорезаны прямо в глянцевой поверхности камня, как узоры на безделушках из китового уса, которые Саймон не раз видел на рынке. На шпиле башни мерцало зелено-золотое медное сияние — ангел, благодаря которому она получила свое имя. Одна рука ангела была вытянута как бы в прощальном жесте, другою он прикрывал глаза, глядя на восток.