Трон императора: История Четвертого крестового похода - [27]

— Я барон Симон де Монфор, — торжественно представился он по-французски, явно предполагая, что одно только имя произведет на меня впечатление. Не произвело. — Я пришел на этот корабль, чтобы поговорить с тобой, а не с твоей мусульманкой.

Он властно махнул Грегору и Конраду, и те, покорные как овечки, сразу отошли подальше, чтобы нас не слышать; за ними резво поскакали слуги Конрада.

Симон держался величественно, напоминая мне Бонифация, хотя у последнего это получалось лучше. Он жестом велел мне приблизиться к канатной бухте. Я не послушался. Поэтому мы так и говорили на расстоянии.

— Я разместился на «Иннокентии». Брат Грегора, Отто, рассказывает про тебя совершенно удивительные истории, которые случились вчера.

Так я узнал от Симона де Монфора о нанятых мною бандитах и прочие подробности нашего невероятного, пусть и выдуманного, нападения на Отто. Рассказ меня позабавил и даже поднял в моих глазах этого молодого простофилю-германца.

— А этим утром, еще до мессы, — продолжал Симон, — я услышал, что ты вернулся на корабль по собственной воле. Весьма неожиданный поступок. Меня также поразил интерес, который проявляет к тебе Грегор.

— Он не взаимен, — заверил я барона. — Не имею никаких нечестивых планов насчет него.

— Твои планы никого не волнуют, — сказал Симон.

Даже не стараясь скрыть, как его раздражает то, что я не подошел поближе, он неторопливо обошел вокруг канатной бухты и уселся на нее с другой стороны. Чтобы как-то оправдать это передвижение, он на секунду прикрыл веки и, казалось, просто наслаждался утренним солнцем. Потом барон снова жестом призвал меня подойти поближе, и, хотя я не тронулся с места, он понизил голос, словно добился своего:

— Опасность заключается в том, маленький еретик, что людей может увести в сторону даже тот, кто вовсе не намеревался никуда их уводить. Дьявол или его поборники, возможно, используют тебя, чтобы добраться до Грегора, а ты об этом даже не подозреваешь. — Симон внезапно еще больше понизил голос: — Он один из самых важных рыцарей в войске. Не только как воин, не только как зять Бонифация, но как истинно верующий. Грегор обладает способностью воздействовать на людей. Видел бы ты, с каким восторгом его встречают на состязаниях.

— Я знаю, мне все время приходится об этом петь.

— Он пока сам не подозревает об этом качестве. Ужасна даже мысль, что кто-то захочет им манипулировать.

Мне внезапно захотелось защитить Грегора.

— Вы хотите сказать, вам ненавистна одна только мысль, что кто-то другой, кроме вас, захочет им манипулировать?

— Если уж от этого не уйти, я бы предпочел, чтобы он действовал в интересах Бога, а не дьявола.

— И вы, по-вашему, обладаете достаточной мудростью, чтобы знать интересы Бога?

— Не я, — ответил барон лицемерно, — эта честь принадлежит Святому отцу из Рима. Я лишь солдат и поборник его святейшества.

— А почему вас, собственно говоря, заботит, что Грегор может стать игрушкой в чьих-то руках? — поинтересовался я. — Что именно заставило вас завести об этом разговор?

— Задар, — произнес он и пытливо посмотрел на меня.

Я пожал плечами. Знакомое слово, но все равно для меня оно было пустым звуком.

— Известно ли тебе, — продолжил он, — что Святой отец и Бонифаций Монферрат в натянутых отношениях?

Ничего подобного я не подозревал, и, должно быть, на моем лице отразилось удивление.

— Да. Папа и предводитель папского войска презирают друг друга. — Симон кивнул, указывая на Грегора. — А этот славный молодой человек верит, будто он может и должен сохранять лояльность к ним обоим. Он вбил себе в голову, что все эти отцы ему как родные. Но Грегор еще убедится, насколько ошибался, когда мы достигнем Задара и ему придется выбирать между Богом и… тем, за что ратует маркиз. И тогда я без колебаний направлю его к Богу. Надеюсь, ты со мной согласишься.

— А если не соглашусь, то стану еретиком? — спросил я. — Или ересь, по сути, состоит из более важных ошибок, чем, например, на какой зуб класть облатку?

Симон нетерпеливо поморщился и резко спросил:

— Каковы твои намерения по отношению к нему?

Я захлопал ресницами, скроил невинную улыбочку и коснулся кончиками пальцев его воротника.

— Не хотелось бы выдавать ничьих секретов, — прощебетал я, — но, так и быть, скажу: он ревнивец, поэтому мне не следовало бы стоять к вам так близко.

Я кокетливо дернул плечом, сморщил нос и улыбнулся Симону, а тот схватил меня за локоть и рывком притянул к себе, так что я чуть не уткнулся в него лицом, почувствовав на ресницах его жаркое дыхание.

— Вы завтракали рыбой, — сообщил я ему. — С горчицей. Не тяжеловато для пищеварения?

— Что ты замышляешь? — прошипел он.

— Ничего особенного… поиметь троих за раз, предпочитаю венецианцев. Ночь, правда, выдалась не очень удачной. Женщины обучают меня языковым упражнениям, так что скоро дело пойдет быстрее.

Я провел кончиком языка по верхней губе и снова подмигнул ему.

— Ты агент Бонифация? — взревел Симон, теряя терпение.

Так вот, значит, чего он опасался.

Я закатил глаза и состроил презрительную гримасу.

— Не имею дела с мужчинами, названными в честь святых. — Я вздернул губу, изображая отвращение. — На мой вкус, они все извращенцы.