Троллейбус без номеров - [71]

– Все-таки ты существуешь или нет, Владлен? Я так бы хотела увидеть тебя в реальном мире. Показать тебе свои рисунки, сыграть что-нибудь на гитаре: не надо было так мучительно потом просыпаться. Даже если ты живешь не в Москве, я бы все равно нашла деньги, сбежала бы из дома и приехала бы к тебе.

Саша говорила быстро и горячо, подбирая слова, и она видела, как с каждым сказанным ей словом серело и серело лицо Владлена. Словно из него потихоньку выпускали воздух.

– Я живу в Москве, – тихо сказал он. – Но то, что ты увидишь… тебе не понравится. Не хотел бы я, чтобы маленькая девчонка видела такое. Весь этот ужас.

– Я давно не ребенок, мне уже тринадцать, – крикнула Саша, сжимая кулаки. – Ты сам говорил, что я довольно умная для своего возраста. Я считаю себя взрослым человеком, так отнесись ко мне, как к взрослой! Как к человеку, равному тебе по уму, иначе какая же это дружба?

– Ты чего, я не считаю тебя глупой, – Влад поднял руки, будто защищаясь. – И маленькой тоже. Я никогда не видел, чтобы тринадцатилетняя девочка пошла с Государством на конфликт. И чтобы тринадцатилетняя девочка путешествовала с Туристами – подумать только, – с Туристами, а они абы кого не берут. Ты сражалась с доппельгангером на ножах. Такое можно разве что прочитать в фантастической книге. Но, понимаешь, я действительно считаю тебя своей лучшей подругой… и мне будет очень больно, если ты во мне разочаруешься. Я-то уже давным-давно в себе разочаровался. Так что, давай все оставим, как есть: дружим во снах, у нас все хорошо, вон, недавно ходили на Рынок. Хочешь, сгоняем в Библиотеку? Хочешь, в озере поплаваем?

Влад умоляюще смотрел на нее, будто ребенок, который съел все конфеты и ужасно не хочет попасться маме, но Саша была непреклонна.

– Откуда мне знать, существуешь ты или нет. Если ты существуешь – то почему я тебя не помню? А если нет– то к чему тогда все эти эскапистские пляски? Я могу в любой момент поговорить со своим воображаемым другом и в реальном мире, и мне вовсе необязательно для этого ложиться спать.

– Я не воображаемый друг, – зашипел Владлен. Зашипел и ощетинился, словно кошка, которая вот-вот выпустит когти. – Я человек, я живой, у меня есть свои желания, а, самое главное – я мыслю, все по Декарту. Просто я не хочу показывать тебе то, что неприятно видеть мне самому. Разве это не ясно? Я доверяю тебе, считаю тебя своей единственной подругой, просто не хочу, чтобы ты это видела, понимаешь?

– Что там может быть такого, чтобы ты боялся мне показать? Ты серийный убийца?

– Нет, но…

– Ты похотливый плешивый старик?

– Нет, я…

– Тогда в чем проблема, Влад? Я действительно хочу тебя увидеть. И, поверь, с последствиями разберусь сама.

Влад молчал, отвернувшись к обоям. Тишину нарушали только гитарные переборы. В этой квартире они поселились совсем недавно, привлеченные огромной коллекцией музыкальных инструментов и окном во всю стену, чтобы вечерами любоваться на закат. А еще здесь вкусно пахло травами и какими-то благовониями.

Влад молчал, наигрывая какую-то космически странную мелодию, и Саше отчетливо захотелось его стукнуть. Не сильно так, по затылку. Чтобы наконец перестал быть меланхоличным чудиком, снял свою маску и стал собой. Собой со всеми вытекающими и без всяких вычурных выражений, через которые приходится продираться, чтобы хоть что-то понять.

Наконец – Саша не знала, сколько прошло времени, может, час, а может, два – Влад повернулся к ней, и на его лице горела темная, убийственная решимость.

– Я дам тебе свой адрес в реальном мире. Хочешь – ищи, не хочешь – забудь. Если тебе так уж нужна эта информация – ты ее запомнишь. Не сказать, что я буду рад видеть хоть кого-то, но для тебя я попробую сделать исключение. Только не жалуйся потом, что тебя обманули или что ты совсем не того ожидала, идет?

– Идет, – радостно сказала Саша и… проснулась.

* * *

Просыпаться для Саши всегда было странно. Непривычно возвращаться в реальность, где предметы не летают, все подчиняется законам физики, а ты опять одинок. В комнате пахло пылью, пыль будто пропитала все вокруг, и Саша сама постепенно превращалась в пыль. Странно это все.

Какой сегодня день? Не ясно. Какой сегодня год? Кажется, две тысячи четырнадцатый. Да, точно, март две тысячи четырнадцатого года. Саша настолько сильно потерялась во всех этих снах с размытыми границами сегодня и вчера, что совершенно забыла, как ориентироваться в реальном мире. Она встала с кровати и прошла на кухню, прямо в пижаме и босая. Волосы, спутанные и висящие колтунами, лезли ей в лицо, и Саша убрала их в «конский хвост». В полной задумчивости – на часах десять утра, а, значит, мама работает – она налила себе чаю и осторожно пригубила его.

Жутко хотелось спать, хотелось обратно в свой, настоящий мир, но Саше казалось, что она что-то забыла. Что-то очень и очень важное, то, ради чего она вообще проснулась сегодня, а не перевернулась на другой бок, тщетно пытаясь силой рвануть себя обратно в сны. Кажется, Влад что-то говорил… Влад. Точно. Адрес всплыл в ее голове, и Саша от радости подпрыгнула, чудом не разлив чай. Прыжок вышел такой громкий, что снизу по батарее тут же заколотили. Плевать. Саша бросилась в комнату и зашла за свою занавеску.