Троллейбус без номеров - [5]

Но никогда, никогда ей не говорили того, что сказал вчера кондуктор троллейбуса без номеров – Вадим Абрамыч. С ней вообще никто не разговаривал так запросто и с таким теплом. Может, это и правда – то, что он тогда объяснял? Может, на самом деле она и правда не принадлежит этому миру, и ее место где-нибудь в другой реальности. Не потому ли на тоска на душе стала для нее привычным состоянием? Так, должно быть, тоскует житель Альфы-центавры, оставшийся по несчастливой случайности на Земле, глядя в звездное небо.

– К черту это все, – пробормотала Саша. – К черту троллейбус, к черту другие миры, и сны к черту. А то так можно и крышей поехать.

– В общем-то, шизофрения Коммисарова имеет логическое обоснование, – согласился с ней голос из радиоприемника. Приглушенный, но все еще не заткнутый, ведущий так и заливался соловьем о сумасшествии какого-то несчастного никому не сдавшегося человека. – Напоминаю, друзья, московское время шесть часов тридцать минут, в эфире радио «Крот»…

Полчаса, господи боже. Если Саша не успеет на автобус, у нее будут огромные проблемы. Быстро накинув вязаный свитер и схватив рюкзак, валявшийся в прихожей, она наскоро начесала на голову конский хвост и, обувшись, выскочила на улицу. Было еще темно – немудрено, в шесть-то утра в ноябре – а промозглый ветер дул прямо в лицо. Закутавшись поплотнее в шарф и включив Led Zeppelin, Саша упрямо брела к остановке.

– Расскажу сегодня Ане про троллейбус, – подумала она, прислонившись головой к ледяному стеклу. – Наверное, хоть это ее в моей жизни заинтересует.

Сквозь проливной дождь автобус вез Сашу к школе, от которой она уже давно не ожидала ничего хорошего и уже на первом уроке считала минуты до трех часов. Опять нудное брюзжание старых маразматиков и маразматичек, опять издевательства одноклассников, опять отвратительная еда в столовой. Новая книга у нее в рюкзаке терпеливо дожидалась своего часа. Сегодня занятия такие скучные, что пожалуй, быть ей дочитанной до середины.

* * *

– Ты хоть знаешь, что говорят за твоей спиной? – Аня, как всегда, беспринципна и непоследовательна.

Саша лишь отмахнулась. В конце концов, она честно отсидела семь уроков, выстрадала каждую минуту, выслушала не одно оскорбление от преподавателя и насмешки от одноклассников. Терпеливо втыкала наушники на каждой перемене, надеясь, что хотя бы Роберт Плант с Джимми Пейджем отвлекут ее от ставшего привычным ощущения безысходности. Ждала Аню после того, как русичка заставила ее участвовать в особо сложном и, как всегда, одной ей и интересном проекте.

Аня, наверное, классная: ее любят учителя и одноклассники, у нее много друзей, да и после школы она не идет домой, уныло пиная ботинком камешки, а едет в спортивную секцию. И математика ей дается легко, и литература, и история, да и на физкультуре она не висит безвольным, отвратительным кульком на канате, как Сашка, а играет с физруком в настольный теннис.

Аня настолько классная, что неизвестно, отчего она вообще общается с Сашей. Ведь у Саши проблемы с учебой, Саша маленькая и толстая, отчего на физкультуре всегда ловит насмешки, Саша не в состоянии справляться с цифрами, отвратительно рисует и пишет смешные тексты, которые Аня всегда разбирает на цитаты.

– За моей спиной?

С Аней всегда так: будто играешь в Сапёра на максимальной сложности. Одно неосторожное слово, и она придерется к тебе, будет играть на твоих нервах и уйдет, а ты будешь попросту стоять и не понимать, отчего так хочется плакать.

– Да подожди ты. Я хотела сказать, что…

– Не-е-т, ты подожди, – Ане смешно. Ане всегда смешно. – Я начала говорить первая, значит, ты подождешь. Или тебя родители не учили правилам хорошего тона?

Саша бы наверняка ответила ей что-нибудь, только вот они непременно начнут ругаться, и Аня окажется правой, а Саша виноватой. А еще скоро перекресток, на котором их дороги расходятся в разные стороны, а Саше так хотелось поведать ей про троллейбус, что она специально не сбежала после пятого же урока, а осталась на седьмой. Поэтому Саша просто молчала и улыбаясь, закусив внутреннюю сторону щеки, чтобы не разрыдаться. Кажется, она прокусила ее до крови.

– Так вот. Про тебя говорят, что ты странная, знаешь?..

– Говорят, быков доят.

– Что ты донашиваешь одежду за своей мамкой, что слушаешь всякое старье, а еще, прикинь, – Аню прямо распирало от радости, – мы с Машей сегодня весь английский потратили на то, чтобы понять, почему ты не живешь с отцом. В итоге мы пришли к выводу, что он педофил, и…

– Да отстань ты от меня со своими теориями, – говорить уже ничего не хочется.

Пять минут назад Сашу распирало от желания поделиться чем-то, отличным от постоянной серой жизни и редкого знакомства с очередной книжкой. Чем-то, что, возможно, слегка подняло бы Сашу в ее глазах. Хотя бы на чуточку.

– Ну, так это же правда, – Аня пожала плечами. – Вся твоя музыка – это какое-то нафталиновое старье. Как бабушкина куртка. И воняет от нее бабушкиной курткой.

Зачем, зачем Аня все это говорит? Почему ей прямо-таки хочется опустить Сашу в грязь? Зачем постоянно доводить ее до слез? Какая ей выгода?