Троглодит - [9]

Другая сторона, посмеиваясь, вдыхала полной грудью тот, непередаваемый, охотничий завиральный кайф, и не понимая, где их провел прохиндей Данила, твердила обратное:

– Но он как-то попал же.

– Фантастика.

– Данила, брателла, колись, где фуфло нам гонишь?

Мой дружок еще раз рассказал, как он целится через прорезь, через мушку и через центр мишени.

– А потом, когда все три точки совпали, тихо нажимаешь на курок, и прямо в сердце зверю – чпок!

Егерь крутил в руках банку, а братки над ним откровенно хохотали. Тогда он не утерпел и предложил новую перестрелку. Данила просто высмеял егеря:

– Я предлагал тебе Кузьмич мишень твою ближе поставить? Предлагал! Ты отказался! Больше предлагать не буду. И перестреливаться с тобой не буду. У меня пороха в запасе было всего на один заряд. Больше нету. А знаешь, почему ты проиграл мне?

– Почему?

– Потому, что твое ружье против моего, тьфу, ширпотреб! Мое ружье, для Сталина на заказ делали на тульском заводе, потому оно так точно и стреляет, а твое ружье – поляки в сарае склепали на скорую руку, а тебе сказали, что оно немецкое или голландское, а ты Кузьмич и поверил.

К Данилиной одностволке потянулось множество рук.

– Дай глянуть!

– А почему нет никакой гравировки?

Данила и тут нашелся, что ответить:

– Для маскировки, нет гравировки, чтобы никто не догадался, кому оно сделано. Сами понимаете, на спецзаказ его делали!

– А к тебе, как оно попало?

Вот именно этого он и добивался, чтобы от него отстали с перестрелкой. А Кузьмич в это время нашел еще одно несоответствие и обрадовано воскликнул:

– Края у пулевых отверстий проржавели. Значит, стреляли не сегодня. Ты, банку подменил! Стой! Прохиндей!

Егеря одернули его спутники.

– Уймись!

– Уже проехали!

– Дай человеку спокойно рассказать, как к нему ружье Сталина попало!

– И что ты им рассказал? – спросил я Данилу.

Он расхохотался.

– Начал я издалека…

То, что мой дружок на ходу мог сочинить историю длинной с китайскую стену, в этом я не сомневался. Однако в этот раз услышать ее мне не пришлось. В гости к Даниле зашла Настя. На ней была белая шубка из зайца, с лисьим воротником, на голове вязаная белая шапочка, а дополняли ее наряд белые сапожки на тонкой шпильке. Белоснежка к нам заявилась. В своем наряде, выше нас на пол головы, смотрелась она уже не девчонкой, а вполне созревшей девушкой. Вслед ей наверно уже оглядывались молодые ребята. Дамы ведь в своем физическом развитии обскакивают ребят.

Она юлой крутнулась перед нами и непроизвольно бросила взгляд на собственную шубку, ожидая нашей похвалы.

Данила провел рукой у нее по спине, потрогал рукав и с видом крутого знатока-меховщика заявил:

– Мздра не та. Шкурки кролика недосушены. Поторопились кожушок пошить.

Настя обиделась.

– Во-первых, это не кролик, а заяц. А во-вторых, нечего меня хватать за одно место. И вообще, что ты в шубах понимаешь?

– Я то, как раз и понимаю! – заявил ей Данила. – Гляди! – он сунул ей под нос овчину. – Шкура должна быть нормально выделанной, мягкой и не греметь на морозе, как у снежного человека. Вот у него, я понимаю – шуба, так шуба. Ни один мороз не берет!

В третий раз при мне упоминают снежного человека.

– А ты его видел? – недоверчиво глядя на Данилу, спросила Настя.

– А то! – соврал мой приятель. – Он мне заказ оставил на дубленку. Вот собрался ему новую доху пошить из бараньих шкур. И машинку швейную специально купил. А ты мне говоришь, не специалист я. Я то, как раз наоборот, специалист по кожушкам. Меня даже снежный человек признал за первого мастера. Так, что поверь мне, шкурки у тебя недосушены.

Затем разговор перешел на снежного человека. Много чего интересного я узнал для себя. Оказывается, он объявился в их местности с месяц назад. Разное про него, болтали. Кто-то говорил, что это шатун, медведь. Шкура у него медвежья. Другие уверяли, что слишком он шустер для медведя и ходит на двух ногах. И следы ног человеческие. Но единственное в чем все сходились, так это в том, что он передвигается по снегу босиком. И дом его где-то в лесу.

– Ну, я вас вечером жду! – сказала Настя, собираясь уходить.

– А ты отцу говорила, какой я подарок от него хочу? – неожиданно спросил Данила.

– Говорила!

– А он что?

– Сказал, что сделает его, если ты победишь в конкурсе, который он организует для вас.

Данила заволновался. Куда его грубость подевалась. Приторно улыбаясь, он попробовал подольститься к Насте.

– Настюха, ты не знаешь, что он придумал? А то я бы потренировался. Гирю бы пока потолкал, или на турнике поподтягивался. Ты же сама знаешь, как мне этот подарок нужен. Еще чего доброго твои Бараны выиграют. Я же тогда не переживу и повешусь. Ты хоть намекни, в чем там дело?

Я видел, как в глазах Насти запрыгали чертики. Она притушила взгляд, изобразила раздумье, и начала разводить Данилу:

– Я, может быть, и догадываюсь! А вдруг я ошибаюсь? Ты же меня тогда съешь с потрохами.

Хорошую наживку она подвесила перед моим дружком. Он заглотнул ее целиком, не выказав и тени сомнения в ее съедобности.

– А это уже не твое дело!

– Мне кажется! – сказала Настя, предварительно выдержав минутную паузу, – он, чтобы не обидеть тебя, собирается устроить вам конкурс лучшего едока. Хочет совместить приятное с полезным.