Трофей моей любви - [46]

– Роковая страсть, – вставил Зак. – Ну тут уж ты ничего не смогла бы поделать.

Эва собралась было спросить, не испытывал ли он то же самое по отношению к ней, но вовремя одумалась: зачем пытаться выяснить что-то, если ответ способен обратить в пыль все твои сокровенные надежды.

– Трой решил, что она для него недоступна, и обратил свое внимание на меня… – В наступившей тишине она с трудом проглотила комок в горле. – Но я больше не люблю его, Зак.

Резкие черты его лица стали еще жестче.

– Тебе не обязательно говорить об этом, Эва.

– Видишь! – сверкнув глазами, воскликнула она. – Ты снова ведешь себя, как и раньше, – не вникаешь в то, что я стараюсь объяснить. Может, тебе спокойнее считать, что я все еще влюблена в Воглера?

– Что за дикое предположение?!

– Дикое? Не уверена. Когда мы не в постели, – слова давались ей с трудом, – ты холоден и сдержан. Tы не можешь не упомянуть о том, что мы женаты, без того, чтобы не намекнуть, что надолго это не затянется… и если мы расстанемся, то исключительно по моей вине!

Мне начинает казаться, что я вот-вот получу извещение об увольнении… Когда я звонила тебе на работу и никак не могла тебя застать, то почувствовала себя так, словно уже покинута.

– Tы хочешь сказать, что эта бестолковая девица не соединяла тебя со мной? Так вот кого мне нужно благодарить за ту телеграмму! – Эта мысль явно привела Зака в ярость.

– Я решила, она исполняет то, что ей велено.

– Значит, по-твоему, я дикарь и грубиян, который может сказать служащей, что не желает разговаривать по телефону с собственной женой?

Эва вспыхнула.

– Нет, но ведь…

– Хорошего же ты обо мне мнения! – Он поглядел на нее насмешливо. – Неужели ты не могла проявить больше настойчивости? Разве я виноват, что ты покорно позволяешь какой-то секретарше отказывать тебе в твоем законном праве?

В зеленых глазах женщины вспыхнули кошачьи огоньки.

– Возможно! Но ты сам разговариваешь со мной по телефону так, словно я все еще «какая-то секретарша». Вряд ли у меня хватило бы уверенности в себе, чтобы настоять… У меня сложилось впечатление, – она замялась, но все же заставила себя договорить, – что ты жалеешь о том, что на мне женился.

Его лицо окаменело.

– Никогда бы не подумал, что мне придется выслушивать от тебя такое.

– У меня нет другого выхода. Я не могу, как это делаешь ты, поворачиваться к проблемам спиной и делать вид, что они не существуют. Меня обижает и возмущает, когда мне все время указывают на место. Я не знаю другого человека, который может быть одновременно таким внимательным… и таким холодным и бессердечным…

Зак молчал. Его смуглое лицо заметно побледнело.

– Я хочу сказать… – Эва взволнованно перевела дыхание, она сознавала, что увлеклась и, возможно, уже говорит лишнее, но не могла остановиться. – Когда ты позвонил из Далласа, Зак… мне показалось, ты был рад, что уехал от меня.

– Это не правда, – свирепо возразил он, непрестанно то сжимая и разжимая гибкие пальцы, то засовывая руки в карманы безупречно отглаженных брюк.

Но он так и не сказал, в чем же заключалась правда, отметила с горечью Эва.

– Я только хочу спросить: ты всерьез хотел на мне жениться или это просто была игра, в которой ты зашел слишком далеко? Ты очень точно подобрал слова, чтобы убедить меня выйти за тебя замуж, но насколько они были искренними? Если ты уже начинаешь раскаиваться, гораздо милосерднее прямо сказать об этом.

Зак резко выдохнул. Он выглядел так, будто его подвергли утонченной и мучительной, хотя и невидимой для постороннего глаза, пытке.

– Я вовсе не раскаиваюсь.

– Но ты мне не доверяешь!

– Я никогда не доверял ни одной женщине, – отрезал он и посмотрел на нее прозрачными, как Эгейское море, глазами. – Но я не хочу потерять тебя. Ты мне очень нужна, дорогая.

Это было самое важное и самое лестное из всего, что сказал ей Зак за все время их совместной жизни. Ей стало до того легко, что даже закружилась голова.

Их глаза встретились, и он улыбнулся слегка виноватой улыбкой. Сердце Эвы едва не выпрыгнуло из груди. Ей захотелось броситься в его объятия, но она только отвела взгляд и спросила будничным голосом, не хочет ли он перекусить. Зак внезапно рассмеялся, и напряжение, тяжело висевшее в атмосфере, в ту же секунду улетучилось.

– Ты знаешь, моя красавица, если бы ты встретила меня со свечами и шампанским, я пришел бы в неописуемую ярость.

– Ты бы почувствовал себя обманутым.

– Но, к счастью, существуют бутерброды с банановой пастой, – проговорил он, еле сдерживая смех. – Я не ел их с детства. София когда-то часто мне их делала.

И пока Эва занималась бутербродами, он рассказывал об экономке с виллы с такой теплотой, что у Эвы защипало в глазах. Она еще в Греции заметила, что он очень привязан к этой пожилой женщине, но не особенно над этим задумывалась. Но теперь она представила одинокого впечатлительного ребенка, лишенного материнской заботы и ласки, обделенного вниманием со стороны вереницы равнодушных мачех, отец которого, человек обаятельный, гордящийся своим первенцем, в то же время был чересчур сосредоточен на собственной персоне, чтобы попытаться понять сына. Зак в гораздо большей степени, чем она, чувствовал себя чужим в семье. Поэтому он так хорошо понял ее переживания.