Старая Инга, служанка Кшиштофа, которую Зигвард помнил с университетских лет, не обрадовалась гостю. Кшиштофу она тоже не обрадовалась.
— Все балуетесь, — сказала она. — Всю жизнь балуетесь. То ученьем, то войной. Сидели бы дома.
Вино у нее нашлось.
— Ну, рассказывай. Что нового? — сказал Кшиштоф, тепло глядя на Зигварда и подмигивая, как будто два друга расстались неделю назад. — Как был ты долговязый да белобрысый, такой и есть, совсем не возмужал. Женат ты, али все по бабам бегаешь? Как дядя?
— Дядя умер пять лет назад, — сказал Зигвард. — Несчастный случай.
— Да ты что! Жаль. Каком мужик был душевный! Бывало, неделями всю нашу ватагу буйную кормил-поил. Мир его праху. Ну а…
— Кшиштоф, мне нужно тебе кое-что рассказать. Здесь кто-нибудь понимает по-ниверийскии?
— Они и по-славски с трудом понимают, твари тупорылые, — весело сказал Кшиштоф. — Такие все подобрались, редкостные дубы. Так что, если чего секретное, то не бойся, рассказывай смело.
Зигвард глотнул горячего вина. Стало теплее.
— Ты хорошо помнишь моего дядю? — спросил он.
— Еще бы.
— А его дом в Кронине?
— Хороший был дом. Добротный. Небось Зодчий Гор строил. Нет? Ну ладно. Рассказывай.
— Дом был большой, а слуг не было. Раз в месяц какие-то старухи производили генеральную уборку.
— Помню.
— Дядя приезжал поздно вечером, и из дома до самого отъезда не выходил. Жил неделю, а потом на два-три месяца пропадал.
— Да. Но ключи оставлял тебе, с пониманием.
— Такая скрытность тебе ни о чем не говорит?
Кшиштоф подумал.
— Вроде понятно, — сказал он. — Многие знатные занимаются торговлей, такое нынче время. Естественно, скрывают происхождение. Иначе нельзя.
— Мой дядя торговлей не занимался, смею тебя уверить, разве что на самом высоком уровне.
— Чем же он занимался?
— Курированием.
Кшиштоф подозрительно посмотрел на Зигварда. Помолчали.
— Ты хочешь сказать, — предположил Кшиштоф, — что… нет, не понимаю.
— Мой дядя был Великий Князь Жигмонд, повелитель Ниверии.
Кшиштоф замигал, открыл рот, поднял брови, и в конце концов рассмеялся.
— Вот это да! Позволь, позволь. — Он задумался. — Нет, не говори ничего. Подожди. Ага. Не может быть. Ты хочешь сказать… хорошо, что я сижу, а то бы упал, жопу отбил… ты хочешь сказать, что Великий Князь Зигвард — это ты?
Зигвард саркастически улыбнулся.
Кшиштоф стукнул себя открытой ладонью по лбу, сожалея об упущенных за многие годы политических возможностях при таком раскладе.
— Ты шутишь, — сказал он.
— Увы.
— Чего «увы»?
— Я — не Великий Князь. Увы.
— Ага, — сказал Кшиштоф с облегчением. — Ну вот, видишь. Ух, напугал. А я было планы начал строить.
— Строить планы не вредно.
— Не скажи. Иные планы как построишь, так целый день радуешься, а потом оказывается, что нужно делать чего-то очень скучное.
— Я — бывший Великий Князь, — сообщил Зигвард. — Полтора месяца назад я отказался от престола. Если бы знал, чем дело закончится, отказался бы летом. Теплее.
— Зачем? — спросил Кшиштоф.
— Чтобы спасти жизнь себе и еще нескольким. Те несколько, надеюсь, живы-здоровы, а вот моя жизнь, боюсь, висит на волоске. Я — одинокий беглец. Меня чуть не схватили по дороге в Славию. Я чудом избежал ареста и выдачи в Колонии Бронти. Ты — моя последняя надежда. Если ты мне откажешь…
— Откажешь? Не болтай и не дури. Птица и камень! — сказал Кшиштоф. — Дело не в этом. Кто сейчас правитель Ниверии?
— Официально — Первый Наследник Бук, мой сын. На деле…
— На деле Фалкон и компания, а по большому счету Фалкон, единолично. Другие наследники есть?
— Два года назад мне привезли невесту, княжну Беркли, уже беременную. Через семь месяцев у нее родилась дочь, которую мне пришлось признать своей.
— Почему ты не услал ее обратно?
— Фалкон заверил меня, что государственная необходимость превыше всего.
— А дочь чья, на самом деле?
— Откуда я знаю. Какой-нибудь романтический отпрыск купеческого рода, с круглой мордой, подростковое увлечение. Кто я такой, чтобы осуждать? Она девчонка совсем. Не дочь, мать. Я ее пальцем не тронул. Мне ее всегда было жалко. Она такая трогательная, тоненькая, не очень умная. Она меня ненавидит. И скорее всего в очень скором времени станет любовницей Фалкона. Не знаю, зачем это ему, но к тому идет.
— Конунг! Конунг! — закричали снаружи. — Мы к конунгу! Поймали двух! Пропусти!
Кшиштоф поднялся. Зигвард, соблюдая приличия, поднялся тоже.
— Вот, конунг, полюбуйся! — радостно сказали двое пришедших.
Забавное зрелище, подумал Зигвард. Два охранника, два воина, и два пленных артанца, и он сам, Зигвард — все высокие. И маленький русоволосый Кшиштоф с круглым лицом и короткими руками, похожий на купчика из северных земель. Конунг.
— Вот, они отстали от своих, — возбужденно продолжил один из воинов, — а мы с Адамом их хвать! За оврагом. Они было драться, но мы их сзади по башкам, бух! А потом связали.
Артанцы со связанными за спиной руками безучастно, в соответствии со степной традицией, смотрели на говорящего.
— Они по-славски говорят? — спросил Кшиштоф, прищуриваясь.
— Вроде нет.
— Какому князю служите? — спросил Кшиштоф по-артански.
Артанцы уставились на него.
— Мы с неверными собаками не разговариваем, — сказал один из них после некоторого раздумья. Подумав еще немного, он добавил, — С неверными собаками только один разговор — меч и стрела, и еще палица.
