Трое за границей - [21]

Есть история про одного шотландца, который влюбился в девушку и захотел взять ее в жены. Как весь свой народ, он, однако, был осмотрителен. В своем кругу он отметил, что многие в целом обещающие союзы приводили к беспокойству и разочарованию целиком по причине ложной оценки женихом или невестой воображаемого совершенства партнера. Он вынес решение, что в его собственном случае никакого крушения идеалов не произойдет. Поэтому его предложение приобрело такой вид:

— Я гол как сокол, Дженни. У меня нет для тебя ни денег, ни земли.

— Ах, но ведь есть ты сам, Дэви!

— Сам-то, Дженни, сам, да вот сам — нищий бестолковый чурбан.

— Нет, нет, а сколько других еще хуже тебя, Дэви!

— Не знаю, милая, не знаю... И знать не хочу.

— Пусть муж не красавец, Дэви, зато не будет болтаться по девкам, и дома все будет спокойно.

— Даже не думай, Дженни, даже не думай. Не всё же одним индюкам пестрым кур топтать! Я с детства за каждой юбкой таскаюсь. Ты от меня натерпишься, так и знай.

— Но у тебя доброе сердце, Дэви! И ты ведь меня любишь, я знаю!

— Люблю-то, Дженни, люблю, да вот не знаю, сколько еще пролюблю. Да и сердце-то у меня доброе только когда все по-моему и никто меня не выводит. А так я просто как черт — спроси вон у матушки у моей, это у меня в отца, видать, бедного. И чем дальше, тем хуже.

— Ну, это ты слишком так про себя, Дэви. Ты парень честный. Я тебя лучше тебя самого знаю, ты и хозяин хороший.

— Может быть, Дженни, может быть, да вот водится за мной кое-что... Несладко жене придется, когда муж только и смотрит в бутылку. Чуть виски запахнет — у меня глотка как у лосося. Лезет, лезет, и все мне мало.

— Но ты ведь такой милый трезвый-то, Дэви!

— Милый-то, Дженни, милый — если не лезет никто.

— Но ты ведь не бросишь меня, Дэви? Будешь работать?

— Бросить-то вроде не брошу, только насчет работы даже не заикайся — я про работу даже думать не могу.

— Но ты ведь постараешься, Дэви?.. Священник вон говорит, выше себя не прыгнешь...

— Постараться-то постараюсь, да вот толку что, Дженни? Даже если и постараюсь, много не выйдет, не думай. Мы все слабые грешные твари, Дженни, а что до меня — таких поискать еще.

— Ну ладно, ладно, зато на язык ты не врун, Дэви! Вон сколько парней, наврут девчонке бедной с три короба, а потом слезы! Ты со мной, Дэви, честный, я, наверно, пойду за тебя... А там будет видно.

О том, что там оказалось видно, история умолчала, но понятно: пенять на товар женщина не имела права ни при каких обстоятельствах. Пыталась она или нет — женщины не всегда распоряжаются языком в соответствии с логикой (да и мужчины, коли на то пошло), — сам Дэви должен был быть спокоен, сознавая, что ни один упрек им не заслужен.

Я хочу быть столь же искренним с читателем этой книги.

Я хочу добросовестно выложить все ее недостатки. Я не хочу, чтобы кто-нибудь пребывал в заблуждении насчет этой книги.

Никакой полезной информации в этой книге не будет.

Всякий, кто подумает, что с помощью этой книги сможет совершить турне по Германии и по Шварцвальду, скорее всего, потеряется еще не добравшись до Нора. И это не самое страшное, что с ним может случиться. Чем дальше от дома он окажется, тем только в большие неприятности попадет.

Быть источником полезной информации — не мой конек. Это убеждение досталось мне не от природы, оно явилось ко мне с опытом.

На заре своей карьеры журналиста я работал в одной газете, предтече многих очень популярных современных изданий. Мы гордились тем, что совмещали поучение с развлечением. Что надо было считать поучением, а что развлечением — читатель определял сам.

Мы давали советы людям, собирающимся жениться, — серьезные, обстоятельные советы, которые, если бы им кто-то следовал, превратили бы наших читателей в предмет зависти всего женатого мира.

Мы сообщали подписчикам, как нажить состояние разводя кроликов, давали факты и цифры. (Подписчиков, должно быть, несколько удивлял тот факт, что сами мы не бросили журналистику и не ударились в кролиководство.) Я неоднократно, привлекая строго авторитетные источники, информировал наших читателей, что человек, начиная с двенадцати кроликов селекционных пород, к концу третьего сезона будет должен, без особых затей, обладать доходом в две тысячи фунтов годовых, и этот доход будет быстро расти. Человеку от этого дохода просто некуда будет деться. Таких денег ему, может быть, вообще не захочется; он, может быть, вообще не сообразит, что ему делать с этим доходом, когда тот на него свалится. Но вот он, доход, только бери. Сам я никогда не встречал кроликовода с доходом в две тысячи годовых (хотя знал, как многие начинали с этих двенадцати требуемых кроликов селекционных пород). Что-то в чем-то всегда было не так. (Возможно, неизбывная атмосфера крольчатника истощала здравомыслие и рассудительность.)

Мы информировали наших читателей о количестве лысых мужчин в Исландии (кто его знает, может быть, их действительно было столько); как много копченых сельдей нужно будет уложить от Лондона до Рима, если их укладывать в линию, голова к хвосту (эта информация оказалась бы незаменимой для всякого, кто захотел бы выложить линию копченых сельдей от Лондона до Рима, так как он смог бы заказать необходимое количество в самом начале); сколько лексем произносит в течение светового дня среднестатистическая женщина — в общем, много подобного материала, рассчитанного на то, чтобы просветить наших читателей и возвеличить их над читателями прочих журналов.