Трое в тачке, не считая Алены - [3]
– Да пошел ты в жопу, урод!
Сэм, Гарик и Алена угарали с историй про Серегу. И спрашивали о том, что было дальше. А дальше – ничего. Через час после приезда в Питер мы запихнули Серегу в ближайший поезд до Москвы. Он не сопротивлялся. А нас ждали три безумных дня в Северной столице. Обидно только, что и в этот раз я не доехал до Петергофа. Это был мой пятый или шестой приезд в Питер.
Утка
Я всегда мечтал побывать в Европе. Но мне представлялось, что первым делом я увижу Саграда-Фамилия и два стадиона – Камп Ноу и Сантьяго Бернабеу. Но в этот раз Сэм отдал предпочтение Русскому Северу, Норвегии, Финке и Швеции. Я недолго размышлял над его предложением. Меня подкупили два момента – деревня Санта-Клауса и недорогие по сравнению с нашими ценами «Нью Бэлансы». И еще в Хельсинки приезжал хоккейный «Спартак» играть против местного «Йокерита». Была у нас мыслишка попасть на этот матч.
Между Питером и Петрозаводском есть деревенский ресторан «Фермер». Популярное место среди путешественников. Помню, что в меню было мясо кабана, лося и даже медведя. Были аппетитные блюда из лосося. Не знаю, почему при таком ассортименте я заказал себе борщ и овощи на гриле. Трудно объяснить. Как будто дома мы каждый день едим медвежатину. В ресторане с Сэмом мы запустили в себя по две Ипы. После этого он передал руль Гарику.
– Почему он так часто бегает в туалет? – спросил я у Сэма.
– Я же тебе говорил, а ты не верил. Он поест и сразу на толкан. Прям как утка.
– Может это наоборот хорошо? Типа нет проблем с пищеварением и обменом веществ?
– Ну то есть он может есть прямо на толкане?
Мы засмеялись. Истерически. Словно кони. Официанты неодобрительно посмотрели в нашу сторону.
В Петрозаводске навигатор привел нас в гостиницу для сборной России по олимпийским видам спорта. Это был небольшой, но уютный четырехместный номер. Сэм и Алена зашли в душ первыми. Как раз в этот момент Гарику приспичило в туалет. Была только одна альтернатива – спуститься на первый этаж в общий. И он полетел.
Я вышел из душа, ничего не подозревая. Когда снял полотенце с головы, то увидел Сэма на Алене и его движения вперед-назад. Что-то надо было делать, и я стал быстро одеваться. Хотел поскорее выйти, чтобы не мешать процессу. И тут мою возню услышали.
– Тим, все нормально у тебя? – спросил Сэм.
– Ребят, ссорян, я сейчас выйду.
– Да ладно, оставайся. Куда ты пойдешь?
Видимо Алене стало стыдно, и она скинула Сэма на пол. Он валялся без трусов, держался за грудь и смотрел в потолок. С таким невозмутимым видом лежит в Мавзолее Ленин. А между ног, как часовой на посту, гордо стоял Пал Палыч. Алена закуталась простыней и отвернулась к стенке. Время как будто замерло. Воцарившуюся тишину нарушил звонок Гарика.
– Сэм, можете спуститься, тут туалетная бумага закончилась.
– Братан, все уже спят. Никто вниз сейчас не пойдет.
– Братан, ну пожалуйста.
– Гарик, там же есть раковина, вот ладошкой и помой себя.
– Ты гонишь.
– Я серьезно. Что в этом такого? Ты же подмываешь своего кота.
Через 5 минут Гарик вернулся в номер. Мы скрипели зубами, чтобы сдержать смех. А когда взорвались, то он еще долго смотрел на нас обиженным взглядом. Потом взял «айкос», открыл окно и закурил красиво, по-гангстерски. А там внизу стояли девушки в спортивных костюмах – из сборной, вроде по фехтованию. Шампанское и шнуровский «Экспонат» скрашивали их вечер.
Это мой город
У меня не осталось особенных впечатлений от Петрозаводска. Толком его мы и не видели – приехали вечером и уехали рано утром. Большинство городов похожи, и у него, скорее всего, есть сходство с тем же Владимиром, Сергиевым Посадом или Ижевском.
Уезжали из горда около 6 утра. В это время в городе нашли только две работающих кафешки. Одну я обозвал тошниловкой, и это стало причиной туда не идти. А вот в «Мартине» все было хорошо. Наш стол заставили яичницей с беконом, блинами, чаем и кофе. Приятное утро испортил уснувший за соседним столиком местный зюган. Несмотря на свое обрыганство, выглядел он прилично – кожанка, рубашка и шляпа с полями. В Питере так выглядит рефлексирующая интеллигенция. Его разговор вернул меня домой, потому что такие персонажи есть в каждом дворе.
– Вы не можете здесь спать, – сказал официант.
– Я могу делать все, что захочу. Это мой город.
– Но это вам не ночлежка.
– Слышь, мудозвон! Ты че, проблем что ли хочешь? Я тебе сейчас их устрою.
Началась словесная перепалка. Официант набрал в полицию. Мужик успокоился. Вышел. Потом вернулся и стал снова говорить про «это мой город». Сэм хотел прописать ему двоечку, но мы нашли аргументы не делать этого. Я попросил заехать в аптеку купить «Виброцил». Чем ближе к Северу, тем сильнее сушило мою слизистую.
ФАЛ
Точно не помню, сколько мы ехали по Карелии – 400, 500 или 600 километров. Картинка не менялась. Прямая дорога, практически без поворотов. А вдоль нее сопки, карликовые деревья, болота. От этого устаешь, все это напоминает сон, когда хочешь убежать, но ничего не выходит. Ты как будто погряз в трясине.
Гарик притапливал 120-140. Связь появлялась только на заправках. Это примерно через каждые 80-100 километров. При обгоне просили дальнобойщиков правым поворотником разрешить обгон. Если впереди не было машин, то водитель фуры отвечал тем же правым поворотником.
Когда-то планета Пракет была центром военной промышленности Империи. Но когда началась война и появилась угроза захвата Пракета врагом, имперцы разбомбили планету, оставив на произвол судьбы немногих выживших…
Могучая империя пала, захлебнувшись в междоусобных распрях. Те, кто бежал от войны, нашли свой приют в старой крепости, закрывавшей единственный путь на континент. Теперь им предстоит встретиться с новым врагом — могучей армией вторжения. У защитников есть только один выбор — стоять насмерть и дать возможность своим семьям уйти как можно дальше. Единственная надежда — остатки императорской гвардии — Дети Луны, каждый из воинов которой обладает уникальными способностями.
«…Корабль одинокой мошкой болтался на орбите уже вторые сутки. Как обычно бывает, отказала техника. Но корабль не разваливался на части и не пытался подвергнуть опасности двух своих обитателей. Предельно изношенный и старый, он терпел изо всех сил, давая хозяевам шанс завершить дела на этой богом забытой планете и вернуться обратно к цивилизации».
Этот сборник стихов и прозы посвящён лихим 90-м годам прошлого века, начиная с августовских событий 1991 года, которые многое изменили и в государстве, и в личной судьбе миллионов людей. Это были самые трудные годы, проверявшие общество на прочность, а нас всех — на порядочность и верность. Эта книга обо мне и о моих друзьях, которые есть и которых уже нет. В сборнике также публикуются стихи и проза 70—80-х годов прошлого века.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.