Трое в подводной лодке, не считая собаки - [9]

После ухода Анны, Ярослав сказал:

— Почти триста лет, а?

— Мне похрен скока лет, я в дикости прозябать не хочу! Унитазов нет, туалетной бумаги нет, автомобилей нет, нет даже парового двигателя! — воскликнул Саша. — Электричества нет, промежуточного патрона нет, и вообще!!! патронов, как таковых — нет! Химии нет, водки — и той нет! Как жить во тьме веков, если мы даже по-русски толком не можем разговаривать! Поелику, понеже, вельми паки, паки, иже херувимы!

В его голосе сквозило нешуточное отчаяние, он горько рассмеялся и склонил голову на колени. Сквозь листву проник луч тёплого летнего солнца и отразился на блестящей лысине. Хотя, надо признать, Саша был не вполне прав: Анна говорила вполне по-человечьи, а из всяких старорежимных слов сказало только одно: «впусте».

— Застарелая и неистребимая болезнь нашей вшивой интеллигенции, — сказал Костя с насмешкой, — в том, что она всегда во всём права. Но делать ничего не может, не хочет и не умеет. Нет, одно дело она умеет делать очень хорошо — это жаловаться на что-нибудь.

Поморщился, а потом спросил:

— На кой хрен ты к тому истукану полез, кровью его мазать?

— К-к-какому истукану? — по лицу Саши было видно, что он искренне не понимает, о чём идёт речь. Он обернулся с вопросительным взглядом к Славе.

— Да-да, — подтвердил тот, — пляски ещё всякие шаманские плясал. Мы думали, ты повыёживаться хотел, поглумиться, так сказать, над святынями. С вас, болотных, такое станется. То сношаетесь в музее, то в храме оргии устраиваете.

У Ярослава, похоже, прорвалось давно накопившееся раздражение, тем более, что Саша как-то имел неосторожность при нём, пусть даже и в шутку, одобрительно отозваться о любителях подобных перформансов и инсталляций. Теперь Ярослав высказывал всё, что думал, свалив в кучу всё, сразу, и без разбору, не забыв и приглашение Саши выйти на Болотную площадь. В тот раз Слава просто послал его с резкой отповедью, сказав: «Мне некогда по Болотным шариться, мне на жизнь зарабатывать надо».

— Вы хоть расскажите, что было-то, — взвыл Саша, — что вы взъелись на меня? Мы ж не пили, мы ж трезвые были, что-то мне рассказываете, а я ничего не понимаю!

Костя подробно, поминутно рассказал Саше, как всё происходило, с момента остановки машины в лесу.

— За что мне, господи, такое наказание небесное? И что, так и было? Я что, как обкуренный был? — Саша тщетно пытался увидеть хоть бы след насмешки в глазах приятелей, но они были абсолютно серьёзны.

— Был, — подтвердил Ярослав, — и, кстати, что за хрень ты в руках крутил вчера вечером? Не от неё ли все наши беды? Я у тебя такой штучки раньше не видел.

После краткой реконструкции вчерашних событий все сошлись на том, что Саша всё-таки что-то в руках крутил, и это что-то было связкой светлых, по всей вероятности костяных, пластинок. Минут через сорок, изнурённые бесплодными поисками злополучного артефакта, он свалились на траву.

— Как сквозь землю провалились, — резюмировал Константин, в последний раз выворачивая наизнанку Сашину куртку, — и ведь, главное, как вчера всех накрыло. Про зайца даже и не вспомнили вечером!

— Что делать-то будем? — спросил Ярослав. — Кстати, Саша, не всё так и плохо в мире. Имперская Академия наук на ноги становится, Кант ещё жив, жив Эйлер, Яков Брюс, Карл Линней. Ньютон и братья Бернулли, правда, при смерти, зато Даниил Иваныч Бернулли в Питере сейчас. Недавно помер Лейбниц, известно слов «интеграл», дифференциальные уравнения люди решают. Михайло Ломоносов и Виноградов уже в возраст вошли, скоро в Европу поедут учиться, жив Гюйгенс, а химик Глаубер давно уже изобрёл азотную и соляную кислоты. На престоле барынька Екатерина, скоро помрёт. Года через два.

— Может с будущим царём закорешиться? — спросил Саша.

— Так тебя к царю и допустили. Сейчас его Меньшиков возле себя держит, а позже — Долгорукие. Те вообще никого к нему не подпускали.

Саша вскочил и начал нервно ходить вокруг дуба, потом сказал:

— Будем, значицца, торговать.

— Чем? — хором спросили Костя и Ярослав.

— Продадим алюминиевый котелок, два штука, топорик — два штука и столовый набор из нержавеющей стали на шесть персон! В коробочке! Смотрите, какая хорошая коробочка из фанеры, покрытая несгибаемым дерматином весёленькой серенькой расцветочки! А наш китайский столовый сервиз из Франции? Севрский фарфор из пластика, ему же цены нет! Водку вот выпьем, а бутылки продадим! Это же дефицит!

— И пойдёшь, как офеня, солнцем палимый. Тебя, Саша, в таких одеждах в ближайшей деревне на вилы поднимут, — сказал Слава, — я тебе авторитетно заявляю. Ну, или ограбят лихие люди, сразу же, за ближайшим поворотом. Что-то одно точно случится. Так что ты готовься пострадать на благо обчества, — и весело засмеялся.

— А я… — продолжал он, — нет, давайте выпьем, а то мозговой центр заржавел.

Он налил себе полстакана водки, и, не предлагая приятелям, закинул себе в рот. Помолчал и произнёс:

— Моя творческая либида совершает променады по мозговой извилине. Если чем в это время торговать, так это только своими мозгами.

— Ты их прежде пропьёшь, чем продашь, — заявил Костя и тоже плеснул себе на четыре пальца, — кстати, о стаканах. Ноу, типа, хау! Стекло ещё не прессуют, а выдувают.