Трое в новых костюмах - [37]

— Откуда вы знаете, что постоянно?

— По бутылкам, — объяснил он. — Да еще от людей наслушался.

— Я бы не советовала вам особенно слушать, что люди говорят. Есть такие, наговорят всякого.

— Что сталось у нас тут с народом? — вспыхнул он. — Из-за их недомолвок да ухмылок еще в тысячу раз хуже. Что я им сделал? Кто из нас изменился, я или они?

Она посмотрела на него сочувственно, но ничего не ответила.

— Вот что я вам скажу, миссис Розберри, — проговорил он, немного успокоившись. — Если бы она хоть ждала меня дома, когда я вернулся, и объяснила бы мне все, как, видать, объяснила вам или как вы сами мне вот сейчас растолковали, — что, мол, настрадалась из-за маленькой, и все такое, а потом бы сказала: «Я неправильно себя вела, Эдди, и очень сожалею», в таком роде, тогда бы, по мне, получилось совсем бы другое дело. Но ее вообще даже дома не было. Распечатала мою телеграмму и снова запечатала — мол, не читала. А потом является с таким видом, будто вообще ничего особенного и не случилось…

— Я знаю, знаю! — взволнованно сказала миссис Розберри. — Это она сделала неправильно, и уже сама понимает.

— Еще бы! — Эдди не мог больше усидеть на стуле. Он поднялся, покачиваясь и глядя в пол, стараясь подобрать подходящие слова. Но обида накипала, и он заметался по комнате, от двери к столу, покуда наконец не остановился снова перед хозяйкой.

— Слышали бы вы наши разговоры на фронте — о том, как все будет, когда мы вернемся. У нас часами могли об этом говорить. С чего ни начнется разговор, обязательно приходит к этому: «Вот ужо, подождите, ребята!» И представьте, я вернулся, на душе радостно, штатский человек опять, и весь свет мне друг и брат, а получилось все не то, все наперекосяк, и я вам честно скажу, миссис Розберри, как подумаю, так прямо, кажется, разнес бы все на куски к чертовой матери!

— Нет, нет! — огорченно вскрикнула она. Она уже тоже поднялась со стула.

— Простите меня за грубое выражение, миссис Розберри, — повинился он. — Я не хотел — сорвалось. Извините.

— Я не об этом, мистер Моулд, — горячо возразила она, глядя на него с состраданием. — Я понимаю ваши чувства, но поверьте, все, что вас мучает, на самом деле — не так плохо, как представляется, право!

Может быть, на него подействовал ее сострадательный взгляд. Или просто сам ее вид, как она стояла перед ним, такая славная и добрая. Только он сделал в направлении к ней несколько шагов и протянул руки, даже не зная, чего ему надо. Но увидел, как она отшатнулась, как в глазах у нее мелькнул испуг — или отвращение? — и остановился.

— Я… я хочу как-нибудь выбрать время и поговорить с вами о Фреде, — запинаясь, сказала она. — Но сейчас уже поздно. По-моему, сейчас вам пора уходить, мистер Моулд, вам не кажется?

— Да, да, мне пора, — пробормотал он, не поднимая глаз. — До свидания.

Эдди добрел до своего дома, страшно подавленный. Что он ни делает, все получается не слава Богу. И некуда от этого укрыться. Любая самая паршивая ночевка вне радиуса действия минометов — все было бы лучше, чем то, что с ним здесь происходит. Ей-же-ей, даже под бруствером в окопе, с трясучкой в брюхе, он не чувствовал себя так погано. Мрачный, растерянный, лег он в постель. Уснуть, скорей бы уснуть! Но сон к нему пришел далеко не сразу.

Субботнее утро, да только какой это праздник? Нечем даже позавтракать, накануне забыл купить. Но идти в деревню смертельно не хотелось, поэтому, несмотря на голод, он обошелся чашкой крепкого чая и сигаретой. А потом хмуро огляделся и решил прибраться в доме. Работал невесело, но тщательно и управился ровно наполовину, когда, как на грех, Бог принес первого гостя: раздался стук в открытую дверь, и вошел мистер Дроден, пастор, сильно поседевший, но по-прежнему румяный и улыбчивый. Уж он-то не остался без завтрака.

— Вот это прекрасно! — весело воскликнул мистер Дроден. — Мы только что вернулись с войны и уже взялись за свою долю домашней работы! Хотя для того, кто служил в армии, это, должно быть, сущие пустяки, а? Ну, как поживаете?

— Да ничего, — буркнул Эдди.

— А миссис Моулд, надо понимать, отправилась за покупками.

— Нет. Она уехала к матери.

Мистер Дроден сел, положил на пухлые колени шляпу, прижал поля мягкими ладонями, согнал с лица улыбку и озабоченно посмотрел на Эдди.

— Мне очень прискорбно это слышать. До меня уже дошли — довольно кружными путями — слухи о том, что вы поссорились, и я отчасти по этой причине и явился. Правда, я надеялся, что мои сведения ложны, — в деревне распространяется много глупых сплетен, — но, как видно, так оно и есть?

— Все так, — подтвердил Эдди, напрягая скулы.

Мистер Дроден снова украсился улыбкой.

— Может быть, мы с вами раскурим трубки и все тихо-мирно обсудим?

— Вы раскуривайте, если хотите, — сухо ответил Эдди. — У меня трубки нету.

— Сигарету, в таком случае? У меня есть с собой.

— Да нет, спасибо. Не тянет сейчас курить.

И разговаривать тоже не тянет — подразумевал его неприветливый тон.

Мистер Дроден, разговаривая, принялся возиться с кисетом и трубкой, будто показывал и пояснял, как ими пользоваться.

— Сейчас такие времена, что… надо все тщательно обдумывать… и советоваться. Из-за войны у всех нас получился как бы перерыв в жизни…