Трое в машине - [2]

— По Северному давай, — отозвался бородач.

На первый взгляд его можно было принять за геолога, за полевого трудягу — загорелое, красное лицо, крепкие волосатые руки, клетчатая рубашка, а ко всему еще борода, но — только на первый. И если бы Демин не узнал девушку.

Быстро проехали Юбилейный до последних тополей, вот и конец города, стык дорог и знак «круговое движение». Демин свернул направо, на Северное кольцо.

— Как хорошо, что вы согласились, — сказала девушка. — Большое вам спасибо.

— Не стоит, — отозвался Демин. «Сейчас будет еще просьба».

— Только нам еще в Спутник надо заехать, — продолжала она, — вещи взять. Демин кивнул.

— Чемодан, — сипло добавил бородач. — Минутное дело.

«Однако голосок у тебя, — отметил Демин, — лучше бы помолчал». Сам же Демин молчать не собирался.

«Сорок минут туда, сорок минут обратно, — прикинул он. — Минут пять-десять на чемодан. Полтора часа потеряю...» Демин прибавил газу.

Никакого кольца тут, в сущности, не было, было полукольцо, если уж стать в лады с геометрией, хорошая окружная дорога с односторонним движением и единственным на ней поселком Спутник, где жили рабочие домостроительного комбината.

«Потрачу полтора часа, — размышлял Демин, — потрачу, но не потеряю. Из них, сорок минут, которые туда, должны быть более продуктивными». Демин расправил плечи, будто ему сейчас выходить к снаряду в гимнастическом зале. На виду. При зрителях.

— А нельзя ли приемник включить? — попросила девушка. Ей вроде неловко было ехать молча.

Демин включил, стрелка стояла на «Маяке», и сразу — мужской голос:

... Не жалею, не зову, не плачу,

Все пройдет, как с белых яблонь дым...

«Как по заказу», — подумал Демин. Она будто знала, что в эфире звучит эта песня, может быть, ее любимая, и попросила включить в самый раз.

Увяданья золотом охваченный,

Я не буду больше молодым...

— А нельзя ли другую? — попросила девушка.

Бородач перегнулся к ней, одернул:

— Ты чего?

— А что? Я ничего, — ответила она с легким вызовом, без растерянности.

Демин переключил диапазон, поискал музыку, не нашел и выключил приемник.

— Зря вы волнуетесь, — сказал он. — Погода летная. И настроение у вас должно быть хорошим. У вас какой рейс?

В зеркало он увидел, как она быстро глянула на бородатого, но тот уже отвернулся, и она ответила после краткой заминки:

— Минеральные Воды — Сочи.

— Зря волнуетесь, — повторил Демин. — Успеем.

— Она первый раз на самолете, — вступил в разговор бородач. — Там парашюты дают, боится, что расхватают, торопится. — Он осклабился.

Демин увидел, как легкая тень, едва заметная гримаса пробежала по ее лицу. Он сидел прямо, следил за дорогой, а чтобы увидеть в зеркало ее, достаточно было едва заметного движения головы чуть-чуть вправо. И сразу обратно. Чтобы она не заметила. И не следила за выражением своего лица, которое, как хотелось Демину, должно было кое о чем сказать. Она волновалась и довольно заметно.

«Сорок минут, которые туда, — упрямо твердил Демин. — Или я ошибся, или Дулатов».

«Или-или» он брал условно, а на самом деле убежден был, как и прежде, что прав он, Демин, а не прокурор Дулатов, из-за которого, если быть честным, пришлось Демину сменить профессию. Из-за прокурора и — если уж до конца честным — вот из-за этой девушки, которая сидела в его машине.

Слепой случай, редчайший, один, может быть, на тысячу, но... случайность, как любит повторять тот же Дулатов, одна из форм проявления необходимости.

Демин верил, что они встретятся. Когда-нибудь, где-нибудь. Так случится. Провидение поможет. Он не разузнавал о ней, планов не строил, но и не забывал, надеялся, а коли так, то его надежда делает эту встречу не такой уж и случайной.

Показался Спутник, одинаковые дома под серым шифером. Громоздкий навес из бетона у самой дороги, на бетоне казахский орнамент краской, и под навесом скамейка — конечная остановка городского автобуса. Проехали мимо.

— Вон там, возле колонки, — бородач протянул руку к стеклу, показывая Демину на зеленую водопроводную колонку возле штакетника. Рука у него волосатая, грубая, весь он черный, жесткий и по виду сильный. «Кто он ей, муж? Сожитель? Скорее всего, ни то и ни другое. А может, все-таки сожитель. Хорошенькое, однако, словцо взяли юристы вот для таких альянсов».

Колонка стояла метрах в семидесяти от асфальта.

— Ехай туда, браток, — бородач еще раз показал на колонку, — а то тащиться далеко.

Демин осторожно свернул с асфальта, «Волга» мягко колыхнулась, проезжая арык за обочиной, зашуршали шины по гравию.

— Порядок, — просипел бородач. — Я по-быстрому. — И вышел, сильно хлопнув дверцей.

— Смотри там, Жареный! — сказала она вдогонку.

Демин заметил, что тот волновался тоже, по-своему грубо, несдержанно, голос его совсем осип, движения стали размашистыми. Показывая, где остановиться, он со стуком ткнул пальцем в стекло, будто забыл о его существовании; выходя, наотмашь махнул дверцей, и она влипла с коротким, как выстрел, звяком. От стука дверцы он не услышал ее слов вдогонку: «Смотри там, Жареный!»

А Демин слышал. Но сначала отметил стук дверцы, «зря бьет замок, кретин», а потом уже эти ее слова. Забылась. Проговорилась. Значит, Жареный... Жора Жареный. Георгий Долгополов. Тогда он был худой, без бороды и стриженый. Демин не узнал его, потому что и тогда и теперь все внимание приковал к ней.