Трое уцелевших. Наковальня времени. Открыть небо - [18]

— Оставь — оборвала ее Бар-61 — Его не переубедишь. Пусть прыгает, если уж ему так этого хочется.

Разногласия были улажены, и скоро краназойский корабль скользнул к Земле, укрывшись за надежными маскировочными экранами.

Бар-48 кипел от возмущения. Долг есть долг! Их назначили сюда наблюдать не только за планетой, но и за активностью соперников. Долг требовал от него приземлиться, начать преследование и, если это будет необходимо, арестовать эту троицу за нарушение соглашения. Пока корабль снижался, он занес в бортовой журнал необходимые записи, одел посадочный костюм, которым не ожидал когда-либо воспользоваться, и на высоте 3000 метров, открыв люк, уверенно шагнул за борт.

Приземление было удачным. Бар-48 быстро снял посадочную аппаратуру и задал ей режим самоуничтожения. Затем подключился к системе первичной подготовки и выяснил, что пухлого землянина зовут Дэвид Бриджер, что ему 46 лет, что он не женат, что родился в Сан-Франциско, а проживает в штате Калифорния.

До рассвета оставалось часов пять. За это время Бар-48 рассчитывал сразу приступить к поискам и добраться до лежащего в нескольких милях к югу Альбукерка.

Если эти трое замышляют что-либо незаконное, они дорого заплатят за это! Он поставит их перед Комиссией по Соглашениям и добьется того, чтобы им выжгли мозги!

И Дэвид Бриджер из Сан-Франциско, недавний краназойский агент и Наблюдатель Бар-48-Кодон-адф, сердито зашагал к Альбукерку, вынашивая самые черные замыслы в отношении планеты Дирна и ее нечестных граждан.

7

В течение трех дней Глэйр находилась на грани забытья. Тело ее терзала свирепая боль, оно опухло и посинело. Она знала, насколько плохо выглядит, что волновало ее больше, чем боль. С болью еще как-то можно было справиться, попеременно отключая нервные окончания. Хуже всего было то, что дирнанское тело внутри земной оболочки тоже серьезно пострадало. Глэйр умело манипулировала своей нервной системой, но отключить ее полностью хоть ненадолго все же опасалась. И не позволяла себе потерять сознание. Когда накатывалась очередная душная волна забытья, она подключала какую-либо из цепей, и новая боль отрезвляла начинающий мутиться разум.

Глэйр смутно помнила, как ее нашли в пустыне и принесли в жилище какого-то землянина, осознавала, что лежит без костюма и даже без пояса, ощущала чередование дня и ночи. За это время ее успели напичкать изрядным количеством каких-то совершенно бесполезных медикаментов, зато, к счастью, вправили сломанные кости.

Купаясь в волнах боли, Глэйр снова и снова переживала свой неудачный прыжок. Как по-глупому споткнулась на выходе из люка, ужасное мгновение первого паралича, стремительное падение в бездну… Экран ей удалось раскрыть слишком поздно — скорость была уже чудовищной, и на благополучное приземление надежд не было и не могло быть. За секунду до удара она потеряла сознание от страха, представив себе бесформенный студень из плоти и костей, в который должна превратиться через мгновение…

На четвертые сутки Глэйр позволила себе открыть глаза и увидела рядом с собой землянина.

— О! — облегченно произнес он — Наконец-то вы очнулись. Как ваше самочувствие?

— Ужасно — призналась она и перевела взгляд на его руку, сжимающую небольшую гладкую керамическую трубочку — Что это вы пытаетесь сделать?

— Внутривенную инъекцию. Однако ваши вены чертовски трудно найти.

Глэйр попыталась рассмеяться. Смех, как она знала, был привычным для землян средством облегчения напряженности во взаимоотношениях. Но последняя тренировка по закреплению навыков поведения проводилась очень давно, и мышцы не смогли с требуемой легкостью придать лицу необходимое выражение. В результате получилось что-то вроде страдальческой гримасы. Землянин сочувственно вздохнул.

— Вам очень больно? У меня есть болеутоляющее…

— Не стоит — покачала головой Глэйр — Я в больнице? Вы — врач?

— Нет — Она облегченно вздохнула.

— Тогда где же?

— У меня дома. В Альбукерке. Я нашел вас в пустыне и с тех пор ухаживаю за вами.

Глэйр изучающе посмотрела на него. Это был первый землянин, которого ей довелось увидеть во плоти — совсем не то, что показывалось дирнанцам за время подготовки — и вид его просто заворожил ее. Какое толстое тело! Какие широкие плечи! Ноздри вдохнули запах этого тела — приятный и возбуждающий. Землянин столь же походил на дикого зверя, как и на разумное существо — насколько первобытно могучим было его телосложение.

И еще она уверена, что этот человек, ее спаситель, сам испытывает смертные муки. Она не слишком опытна в том, что касается землян, но следы пережитого на их лицах читать умеет. Челюсти человека сжимались настолько сильно, что на щеках буграми вздымались мышцы, образовывая складки. Глаза, окаймленные темными пятнами, не скрывали красных следов бессонницы. Ноздри раздувались и слегка трепетали. В этом напряжении ей почудилось даже нечто устрашающее. Забыв о своих собственных горестях, о ранах, о чувстве одиночества и страхе обнаружения, она попыталась излучить теплое участие к бедам человека, независимо от того, в чем они заключались. Он глубоко вздохнул и слегка расслабился.