Трое спешат на войну. Пепе – маленький кубинец - [3]

Шрифт
Интервал

У его героев во всех обстоятельствах, даже в самых трудных, не исчезает оптимизм, смелый взгляд в будущее. Писатель рисует светлый, самоотверженный образ советского человека, образ жизнеутверждающий и зовущий за собой.

…Василию Михайловичу Чичкову исполняется пятьдесят лет. Для писателя это годы зрелости и активного творческого труда. Уже много пережито, пройдены тысячи километров разных дорог, много осмыслено и понято в этом сложном мире.

Пожелаем Василию Чичкову счастливого творческого пути и добрых встреч с новыми героями будущих книг и пьес.

Вл. Разумневич

ТРОЕ СПЕШАТ НА ВОЙНУ


Часть первая

Дорога без конца


Вместо пролога

Мне уже сорок три. Я сижу перед домом, в котором прошла жизнь: пять этажей из красного кирпича, три невысоких подъезда и окна — одни поменьше, другие побольше…

Я приехал в этот дом маленьким. Кирпич на стенах тогда был новый, в квартирах едко пахло масляной краской.

Я помню, как на этой самой скамейке я делал куличики из песка, потом мастерил самопалы из медных труб.

В восьмом классе я стал присматриваться к девчонкам. Подолгу сидел на скамейке и смотрел на окно Галки на четвертом этаже. Подлые ребята вырезали на скамейке: «Николай + Галка = любовь!»

Я трогаю то место, где были когда-то эти слова. Время стерло их. В Галкином окне уже нет фикуса.

Рядом с Галкой жил Мишка. Он выставлял в форточку самопал из обрезка водопроводной трубы и палил из него.

На пятом этаже жил Васька Чудин, по прозванию «Миса-Зека». Из его окна мы пускали голубей.

На третьем — Вовкино окно. Оттуда всегда лились звуки скрипки. А там окна Женьки, Серафима. Всем им тоже было бы сейчас сорок три…

По асфальтовой дорожке вокруг дома, опираясь на палки, медленно бредут матери моих сверстников. Каждый вечер они выходят гулять по двору. Одежда на них черная, старомодная, довоенных времен. Их жизнь кончилась, когда погибли их дети…

Солнце скрывается за высокими крышами. Его лучи отражаются в стеклах. Окна становятся кроваво-красными, и кажется, что из них кричат мои сверстники: «Коль-ка! Ни-ко-лай!»

1

Я лежу на верхних нарах и смотрю на керосиновую лампу, которая раскачивается в такт стука колес.

Все в вагоне-теплушке подчинено этому стуку: в такт ему вздрагивают тела спящих на нарах ребят, прыгают на потолке огненные блики печки-«буржуйки».

Где-то там впереди эшелона мчится паровоз с фонарем во лбу. Его свет разрезает темноту, поблескивают стальные нитки рельсов. И летит поезд вперед. Его движение не зависит от твоей воли. Ты песчинка, подхваченная этим лязгающим металлом. Можешь кричать, бить кулаками по стене — все равно не переменишь движение: поезд идет на Восток.

В Москве остались дом, мать, братишка, а меня везут в Сибирь. Вместе со мной едут ребята — Вовка, Женька, Мишка и Галка. Нас спешно эвакуируют из Москвы. Гитлер уже объявил, что скоро его войска вступят в столицу и он на белом коне будет принимать парад войск на Красной площади.

«Интересно, умеет Гитлер ездить верхом на лошади? — Я пытаюсь представить в седле этого фашиста с усиками и с высоко поднятой рукой. Не выходит. — Пожалуй, не умеет. Да ну его к черту!»

Я начинаю думать о доме.

Перед отъездом мать положила на стол две теплые рубашки, отцовское белье, шерстяные носки, мешочек сухарей и валенки.

— Отцу на фронте, наверное, дадут валенки, — сказала она.

Мать вынула из буфета деньги, долго считала их, перекладывала вещи с места на место.

— Мама, я опоздаю на поезд, — сказал я.

— Да, да! — ответила мать и стала торопливо хватать одну вещь за другой и укладывать в мешок. Потом она села на диван и заплакала.

— Мама! — крикнул я. — Мне пора уходить.

…Зря я кричал: целые сутки мы сидели на товарной и ждали поезда.

И вот теперь колеса стучат и стучат… И сколько времени нам еще ехать до Сибири, никто не знает.

А все-таки у кого бы спросить: умеет Гитлер верхом на лошади ездить?

Вовка спит по-детски, подложив одну руку под щеку. Женька храпит, развалившись на спине. Мишка свернулся калачиком, будто ему холодно. А Галка лежит не шевелясь, уткнув лицо в цветастую подушку, которая была у нее дома на диване.

Стук колес становится реже. Может, станция? Паровоз дает протяжный гудок. Ну конечно, станция!

— Эй, ребята! — крикнул я. — Подъем!

Все зашевелились. Станцию ждут даже во сне. На станции можно узнать новости, раздобыть кипяточку и справить нужду.

Те, кто обитает на нижних нарах, уже навалились на тяжелую дверь, и она со скрежетом покатилась в сторону — холодный осенний воздух дохнул в вагон.

Мелькнули фонари в темноте.

— Какой город? — звонко крикнул кто-то из ребят.

— Рязань!

— Рязань! Рязань! — понеслось по вагону.

Женька уже на боевом посту. Он староста.

— Мишка, бери ведро, — командует Женька, — за углем! Колька и Вовка, держите чайники!

Женька, конечно, прав.

Пока поезд стоит, зевать некогда. Из других вагонов ребята тоже не дураки.

Поезд наш не прибывает к перрону. Тридцать телячьих вагонов, до отказа набитых московскими школьниками, останавливаются где-нибудь на товарной, подальше от вокзала. Начальник станции рассуждает так: ноги у ребят молодые — добегут.

Как только поезд остановился, мы стали прыгать на землю, как зайцы из клетки. Гремят пустые ведра и чайники.


Еще от автора Василий Михайлович Чичков
Час по-мексикански

На первой странице обложки: рисунок АНДРЕЯ СОКОЛОВА «СКВОЗЬ ПРОСТРАНСТВО».На второй странице обложки: рисунок Ю. МАКАРОВА к рассказу В. СМИРНОВА «СЕТИ НА ЛОВЦА».На третьей странице обложки: фото ЗИГФРИДА ТИНЕЛЯ (ГДР) «ПАРУСНЫЕ УЧЕНИЯ».


В погоне за Мексикой

Трудно представить, что в этих диких местах когда-то на заре человечества родилась высокая цивилизация индейцев майя. Каменными топорами индейцы вырубали гигантские деревья, расчищали землю для посева маиса, для строительства городов. И города, построенные ими пятнадцать-семнадцать веков назад, сохранились до наших дней. Ни ураганы, ни тропические ливни не смогли разрушить их.Семнадцать веков! Я еще раз повторяю: «Семнадцать веков!» — и ловлю себя на том, что не ощущаю меру этого времени. Я представляю семнадцатый век, семнадцатый год, семнадцать лет тому назад.


Трое спешат на войну [журнальный вариант]

Главы из повести опубликованные в журнале «Искатель» №2, 1969.


Тайна священного колодца

Повесть из журнала «Искатель» № 3, 1968.


Чертово колесо

Из журнала «Искатель» № 3, 1965Писатель В. М. Чичков во время Великой Отечественной войны командовал взводом разведчиков.


Юркина граната

Из журнала «Искатель» №4, 1963.


Рекомендуем почитать
Вестники Судного дня

Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


Великая Отечественная война глазами ребенка

Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.


Из боя в бой

Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.


Катынь. Post mortem

Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.