Трое против дебрей - [73]

Он был не по годам взрослым. В его годы другие дети про должали читать комиксы, а Визи читал Карла Маркса. Вместо того чтобы заниматься детективными рассказами, он читал «Тео рию экономического развития» Льюиса.

К пятнадцати годам Визи убил трех волков и получил от правительства премию сорок долларов за их головы. Если он наводил ружье на койота, того можно было считать мертвым, как только Визи нажимал курок. Тем не менее он не получал никакого удовольствия, убивая животных. Он был еще совсем мальчиком, когда жизнь в тайге научила его считать, что каждая ондатра, убитая филином, или бобер, убитый койотом, являются убытком для нас. При этом он знал, что все хищники рождены для определенной цели, и, убивая других животных, они просто следуют тому, что заложено в них природой.

Охотничья избушка была всего в пяти-шести милях от дома. Дорога к ней вела вниз по ручью, и, если лед на запрудах был достаточно прочным, мы шли по льду.

Шесть миль! Я мог дойти туда на снегоступах по хорошему снегу за полтора часа, но, чтобы добраться туда с гружеными санями, мне потребовалось целых три дня. Я выехал из дома на рассвете верхом и гнал впереди себя лошадей в упряжи, но не запряженных в сани. Они просто прокладывали путь. Перед ние ноги лошадей были забинтованы холстом так же основа тельно, как капканы, которыми мы отлавливали бобров. Без повязок они поранили бы ноги о снежную корку и в миле от дома погибли бы от потери крови.

Наш путь был болезненно медленным. По дороге нам всюду попадались следы койотов, а в одной миле от дома я наткнулся на след одинокого оленя. С наветренной стороны глубокой борозды, которую он оставлял за собой, виднелись следы трех или четырех койотов, преследовавших его. Я подумал: «Они догонят беднягу раньше, чем он пройдет одну милю. Теперь от него осталось, наверное, всего лишь пятно крови на снегу, несколько клочков шерсти да, может быть, немного внутренностей, и все. У оленя не было никаких шансов на спасение».

Мне потребовалось четыре часа, чтобы добраться до места. Я привязал лошадей к тополю неподалеку от избушки. Их спи ны покрылись серым инеем от пота. Тряпки, которыми были обмотаны их ноги, превратились в узенькие ленточки, но теперь это не имело значения, так как путь был проложен. Я вытащил с полдюжины древесных крыс из капканов, обругал тех, кото рые не попали в капканы, но загадили весь стол пометом. Я разжег огонь в железной печке и поджарил себе несколько ломтиков бекона. Бекон был подвешен на проволоке к стропилам, куда крысы не могли добраться. От холода у меня разыгрался аппетит, и, после того, как я подобрал пресными лепешками все сало, мир показался мне намного лучше. Теперь можно было отправляться в обратный путь.

Однако, прежде чем доставить в избушку груз — сено и овес для лошадей, постели и провизию для нас, мне нужно было рас ширить путь передком от саней. На это у меня ушла большая часть второго дня. Уже смеркалось, когда на третий день наша усталая упряжка подъехала к двери избушки и мы начали раз гружаться.

В конце октября я убил лося приблизительно в двух милях от избушки. Разделав тушу и погрузив мясо на лошадей, я разбросал отравленные приманки возле внутренностей и прочих остатков туши, предполагая, что волки или койоты придут туда поесть. Вот почему меня теперь так тянуло к избушке: у меня теплилась надежда, что, может быть, острый голод заставил Волка прийти к останкам лося, и, когда он рыскал по снегу, он по ошибке проглотил одну из приманок.

В ту ночь погода была на моей стороне. Наст припорошило сверху слоем снега около дюйма, и все следы были ясно видны. Я знал, что выслеживать добычу на снегоступах будет гораздо легче, чем верхом, и поэтому смазал ремни лыж жиром койота, сунул в карман бутерброды с олениной, приготовленные Лилиан, и пошел в лес с ружьем в руках, подогреваемый надеждой. Наст под лыжами был крепким, как устоявшийся цемент, и я продви гался со скоростью не менее пяти миль в час.

Приближаясь к останкам лося, я немного замедлил шаг, так как мне стали попадаться следы койотов. Множество следов. От внутренностей почти ничего не осталось. Койоты выкопали их из снега и съели. Я не стал тратить время, осматривая мерт вых койотов. Приблизительно в сотне метров от этого места была голая возвышенность, на вершине которой росла огром ная одинокая пихта. Я знал, что волки любят устраиваться на лежку в местах, откуда они могут видеть все, что происходит вокруг. Итак, я пошел туда.

Я был уже почти на вершине, когда вдруг увидел след и остановился. Это не был след койота.

Волк! К этому времени я знал его следы так же хорошо, как следы своей верховой лошади. И вот передо мной был след Волка, который похищал у меня моих бобров, Волка, который убил бес численное множество лосей и оленей, Волка, который грабил наши капканы каждый раз, когда натыкался на них. Он лежал у подножия дерева достаточно долго, чтобы тепло его тела могло растопить наст. Он точно знал, где находятся внутренности лося, но он не подошел к ним ближе, чем на сто ярдов. О, он был очень хитер, он никогда не доверял добыче, которую не убил только что сам!