Трое против дебрей - [54]

Если я подходил к лосю слишком близко, он прижи мал уши к голове, и в тех случаях, когда он оказывался между мной и домом, мне приходилось спасаться от него верхом на лошади. Как ни странно, Старый Бандит, относившийся к людям и лосям с высокомерным пренебрежением, становился бесхребетным трусом, как только на него надвигалась лошадь.

— Лошадь, — сказал я как-то Лилиан, — слабое место этого лося.

— Я рада, что такое место у него нашлось! — ответила она сердито. Она не любила Старого Бандита за то, что он издевался над другими лосями.

Чем чаще я видел лося, тем сильнее становилось желание сфотографировать его вблизи, как других лосей. И чем дольше я откладывал это дело, тем сильнее росло желание. Однако удовлетворить его было довольно сложно и хитро. Для этого нужно было орудовать фотоаппаратом, одновременно держа наготове винтовку. Снимать Старого Бандита, не имея ружья для страховки, было бы непростительной глупостью. Как бы быстро я ни действовал, чтобы опустить фотоаппарат, вскинуть винтов ку, спустить предохранитель и прицелиться, мне потребовалось бы несколько секунд. А за несколько секунд этот бык, жаждущий крови, мог пробежать весьма солидное расстояние. Я не сомневался, что, если Старый Бандит бросится на меня, остановить его смогут только порох и свинец.

Вопрос о снимке несколько дней висел в воздухе. Но вот однажды днем я увидел его на краю небольшой поляны, жующим жвачку, и решил, что так или иначе надо с этим делом покончить раз и навсегда, чтобы оно меня больше не беспокоило. Я считал, что смогу решить эту задачу с помощью Лилиан.

Придя домой, я как бы невзначай заметил:

— Пожалуй, мы сегодня сумеем сфотографировать Старого Бандита.

Конечно, Лилиан прекрасно представляла себе, что я имел в виду. Это означало, что надо будет подойти к быку на расстояние десяти — пятнадцати футов.

— Мы? — переспросила она, сморщив нос.

— Ну да, если ты согласна, — несколько неуверенно продолжал я. — Пока ты снимаешь, я бы прикрывал тебя винтовкой.

Вероятно, я надеялся, что она скажет: «Я не подойду к этому зверю даже на сорок ярдов», и тогда я бы отказался от этой затеи. Однако она стала надевать калоши с таким видом, как будто сфотографировать Старого Бандита для нее ничего не стоило.

Пока она натягивала на себя несколько свитеров и влезла в брюки из толстой шерстяной ткани (на улице было около 35° мороза), я принес из сарая ее снегоступы и кожаные крепления. Затем я проверил фотоаппарат: в нем оказалось четыре неотснятых кадра. Нам было достаточно и одного. Потом я снял с гвоздя винтовку, висевшую на стене, и погладил ее, медленно проводя рукой по выщербленному прикладу. Старая винтовка была моим верным помощником с 1923 года: она снабжала нас мясом, ею я пристрелил столько койотов и волков, что и не сосчитать, она уложила достаточное количество медведей, летом ее обильно поливали дожди, зимой она повидала немало снега и перенесла жестокие морозы. Старая винтовка разделяла с нами все тяготы дикой жизни. Пожалуй, она была даже членом семьи.

— Готова? — спросил я и мимоходом заметил, что в своих многочисленных свитерах она похожа на маленькую эскимоску.

На этот комплимент она не ответила. Лилиан горела желанием скорее покончить с этим делом. Я задумчиво разглядывал пат роны на ладони и надеялся, что мне не придется их тратить. Затем я вложил их в патронник винтовки и одел снегоступы.

Утоптанная охотничья тропа привела нас к месту в ста ярдах от поляны. Бык стоял все там же, в пятнадцати ярдах от пере леска. Он лениво повернулся в нашу сторону и безразлично разглядывал нас. Идти через поляну по нетронутому снегу было трудно. Каждый раз, как мы делали шаг, к лыжам прилипало полтора килограмма снега.

— Ну как, справишься? — спросил я, немного волнуясь.

— Все в порядке, — ответила Лилиан спокойно.

Я шел впереди и прокладывал путь. Так с большой осторож ностью мы приблизились к быку на тридцать ярдов. Он нам показался громадным, как гора. Теперь он нас рассматривал с нахальным вниманием. Я остановился, заслал патрон в казенную часть винтовки и снял с правой руки рукавицу из лосевой шкуры. Мой палец отделяла от курка лишь тонкая шерстяная перчатка. Я задумчиво посмотрел на лося. Пока он стоит с поднятыми ушами и шерсть на загривке опущена, его можно не очень опасаться. Мы были от него в двадцати ярдах, а он продолжал стоять спокойно. Я подумал: «Может быть, все обойдется не так уж плохо».

Тут мы достигли места, где Лилиан должна была выйти вперед, чтобы между фотоаппаратом и быком никого не было. Я посторонился и дал ей пройти.

Мы снова стали медленно продвигаться вперед. Теперь до быка оставалось пятнадцать ярдов. Я остановился и тихо спросил:

— Что видно в видоискателе?

— Я могу сделать один снимок сейчас, — ответила Лилиан спокойно, — но лучше было бы подойти еще ярдов на пять.

Еще пять ярдов! Тогда она будет всего в десяти ярдах от быка, который так же опасен, как ящик динамита. Почти не сознавая, что я делаю, я снял предохранитель, рисковать было ни к чему.

— Отстегни ремни, — приказал я. С отстегнутыми ремнями она могла двигаться вперед, а в случае опасности сбросить лыжи и быстро отскочить в сторону. Лилиан отстегнула ремни и огля нулась, как бы спрашивая: «Ну что еще?»