Трое нас и пёс из Петипас - [8]

– А про Казин ты слышал?

Да, Руда всё-таки был прав! Сейчас он примется меня экзаменовать. Сердце у меня забилось. Пани Людвикова попыталась меня спасти:

– Он, пан учитель, в наших местах впервые.

Учитель вытянул из кармана веревку и зачем-то начал делать на ней узелки.

– Но Казин, Тоник, ты все равно должен знать. Ты же проезжал мимо него на поезде.

– А я не смотрел в окно.

На лбу у учителя появилась морщинка. Он сделал шаг к столу, взял стул и сел на него верхом.

Ну, началось! Наверняка сейчас устроит экзамен!

– И все же ты должен знать Казин. Кто такая Кази?

В горле у меня сразу пересохло. Значит, напрасно я повторял про себя геометрию – отвечать приходится по истории. Правда, точно так же Кази с Казином могли относиться и к географии, и к чешскому.

На лбу у учителя пролегла вторая морщинка.

– Что у тебя было по языку и литературе, дружище?

– Пятерка.

В голове у меня все перемешалось.

– Пятёрка? – недоверчиво переспросил учитель.

Тут уже пани Людвикова не выдержала. Наклонившись ко мне, она прошептала:

– Ну скажи что-нибудь, Тоник!

Я молчал как убитый.

Учитель все ещё недоверчиво качал головой. Потом вдруг уставился в потолок и громким голосом, как на уроке, произнес:

– Кази знала всякие травы и коренья, чудодейственную их силу. Ими она лечила разные недуги. Рассказывали, что и просто словом умела она изгонять болезнь, заклинала её именами могучих богов и духов. После смерти отца она чаще всего жила в замке, что стоял у горы Осек возле реки Мже. С тех нор он стал называться «Казин замок». – Учитель кончил. На лбу у него появилось уже три морщины. – Разве ты не знаешь об этом?

– Это из «Старинных чешских сказаний».

– Ну, слава богу! – вздохнула пани Людвикова. А петипасский учитель недовольно проворчал:

– Хоть что-то знаешь!

Он поднялся со стула, взял меня за подбородок и заглянул мне прямо в глаза.

– А как ты думаешь, почему я упросил тебя о Кази?

«Ясно, почему!.. Потому что вы любите устраивать экзамены даже в каникулы!» – так и вертелось у меня на языке. Но я ничего не сказал, а то, пожалуй, он ещё больше рассердится.

– Казином мы называем скалу над Бероункой. Она недалеко отсюда. Все ребята любят на неё лазить. Смотри, Тонда, когда полезешь туда, не свались с Казина в нашу Мже!

Учитель добродушно рассмеялся, но я-то знал, что он просто-напросто притворяется. Вот сейчас придет домой и запишет мне в своем дневнике единицу за ответ о Казине – потому и радуется!

Наконец он распрощался с пани Людвиковой. На веранде он ещё раз обернулся и сказал:

– Ну, мы ещё увидимся с тобой!

Пани Людвикова снова пошла ощипывать гусей.

Я остался один. Через окно мне было видно, как на дороге за нашим забором учитель разговаривает с каким-то мальчишкой. Экзаменует, конечно! Во дворе кричали гуси, которых ощипывала пани Людвикова. А я опять разозлился и на себя, и на Пети-пасы. Я вспомнил, как однажды Генерал даже похвалил меня за то, что я знаю на память большой отрывок из «Старинных чешских сказаний».

Во всем виноваты Петипасы. Руда был прав: это самое отвратительное место в мире! Тут над тобой смеется девчонка в голубом платье, а потом тебе устраивает экзамен незнакомый учитель.

4

Стремясь хоть как-то разогнать мрачные мысли, я выбежал во двор к пани Людвиковой. Она ощипывала гусей, а я красил им зеленой краской хохолки, чтобы они не потерялись. Наконец мы ощипали последнего гуся, и пани Людвикова сказала:

– Теперь, Тоник, иди погуляй и возвращайся к обеду.

Я побрел к садовой калитке. Там я встретил пана Людвика. Он только что возвратился из Праги, и от него ещё пахло заводом, как от нашего папы. Пан Людвик выглядел постарше пани Людвиковой. У него были совершенно белые волосы и такая же белая борода. На голове красовалась фуражка с золотым якорем и лакированным козырьком, на ногах – огромные ботинки. Шел он вразвалку. Едва увидев его, я сразу подумал: видно, бывший моряк!

Он наклонился ко мне, ухватил меня под бока, приподнял над землей: – Глаза как у отца, настоящий Гоудек! – И давай вертеть меня в разные стороны и разглядывать. – И нос такой же… Ну прямо вылитый отец!

Наконец он поставил меня и спросил:

– Что ж ты не пришел к нам на завод? Ведь ты же, кажется, собирался?

Но разве я мог признаться ему, что все уже разузнал о Петипасах от Руды Драбека? Ещё обидится!

– Ну ладно, главное, что ты уже здесь, – сказал пан Людвик.

Голос у него был низкий и слегка хриплый, как у заправского моряка. Потом он добавил уже чуть по тише:

– Я слышал, ты рыбак. Это похвально! Только смотри, будешь вечером копать червей – осторожнее с цветами на клумбах. Рвать их тоже не надо, пани Людвикова этого не любит. Хотя на что тебе цветы – ты ведь не девчонка.

Из открытого окна кухни выглянула пани Людвикова. Она шутливо погрозила пану Людвику горшком, который держала в руке.

– Из-за твоей болтовни парню и погулять не придется.

– А ведь верно, мать, не придется. – Пан Людвик прищурил глаза и посмотрел на небо: – Не успеем мы поесть, как начнется дождь.

Теперь уж я не сомневался, что пан Людвик бывший моряк.

Я успел выпить полкружки молока и доесть первый рогалик, как вдруг в кухне потемнело. Когда я допил молоко, деревья в саду зашумели, в воздухе запахло сыростью, и через открытое окно на пол кухни упали первые капли дождя. А когда я доедал второй рогалик, за окном уже вовсю лил дождь.