Трое на один стул - [8]

Внешне Пол не оправдывал свою репутацию. Ниже меня на добрых восемь дюймов, он был широк в кости и пухловат. Вероятно, он находил в себе сходство с Наполеоном и в какой-то степени был прав, хотя впечатление немного портили синяк (под левым глазом) и ссадины на распухшей челюсти. Джонни Эрроу, сделал я вывод, умеет драться обеими руками. Пол и Таттлы сели в кресла, выставленные в ряд перед столом Вулфа, а красное кожаное кресло досталось Дэвиду.

Луиза превосходила обоих братьев и ростом, и привлекательностью. Для женщины среднего возраста она выглядела совсем недурно, несмотря на некоторую костлявость и слишком коротко постриженные волосы. Что касается ее мужа, Таттла, то у него волос не было вовсе. Его блестящий, заостренный кверху купол совершенно затмевал все остальные черты лица вроде глаз, носа и подбородка. Чтобы разглядеть их, приходилось напрягать внимание.

Ко времени моего возвращения из прихожей Вулф говорил:

– …И доктор Буль вновь выразил уверенность в том, что ваш брат умер от пневмонии и что не было никаких подозрительных обстоятельств. Поскольку факт естественной смерти он уже зафиксировал в подписанном им свидетельстве, нам его заявление ничего нового не дает. – Он остановил взгляд на Поле. – Как я понимаю, вы считаете, что необходимо полицейское расследование. Это верно?

– Да. Чертовски верно! – Он обладал баритоном и говорил с придыханием.

– А ваши родственники против. – Вулф повернул голову. – Вы против, сэр?

– Да, как я и говорил. – Дэвид выглядел еще более утомленным, чем раньше. – Я против этого.

– И вы, миссис Таттл?

– Категорически против! – Она говорила отрывисто, резким, высоким голосом. – Нет никакого смысла придумывать себе неприятности. Мой муж такого же мнения. – Луиза мотнула головой в сторону. – Винс?

– Так точно, дорогая, – прогудел Таттл. – Я всегда соглашаюсь с тобой, даже когда не согласен. А на этот раз я согласен.

Вулф опять повернулся к Полу:

– То есть все зависит от вас. Если вы будете обращаться в полицию, что вы им скажете?

– Да много чего скажу. – Из-за верхнего освещения синяк Пола казался чернее, чем был на самом деле. – Скажу, что когда доктор Буль уходил в субботу вечером, то говорил нам, что состояние Берта удовлетворительное и мы можем смело идти в театр, а несколько часов спустя Берт умер. Скажу, что этот пройдоха Эрроу заигрывал с сиделкой, а она в ответ строила ему глазки, и у него была возможность залезть в ее склянки и подменить морфин, который она собиралась ввести Берту, на что-нибудь другое. Доктор Буль говорил нам, что прописывает брату морфин. Скажу, что Эрроу нацелился заграбастать несколько миллионов, к которым и близко не подобрался бы, будь Берт жив. Скажу, что Эрроу не понравилось, что Берту с нами хорошо и мы снова стали одной семьей, и он положил этому конец. – Пол замолчал и осторожно пощупал кончиками пальцев челюсть. – Мне больно говорить, – сообщил он нам. – Проклятый отморозок! Послушайте, я далеко не святой. Вы на меня так смотрите, будто хотите спросить, почему я так переживаю за брата. Да нет, ни черта подобного! Я не очень-то ладил с Бертом, еще когда мы были детьми, и потом двадцать лет его не видел, с чего мне переживать из-за него. А волнует меня вот что. Убийца не должен получить выгоду от своего преступления. Если Эрроу убил Берта, то их соглашение можно выкинуть на помойку. Тогда все достанется Берту, то есть нам. Это очевидно, так к чему молчать? И мне даже не нужно будет объяснять это полиции, они и сами все прекрасно понимают.

– Пол, ты говоришь неподобающие вещи, – осадил брата Дэвид.

– Верно, верно, – подхватил Таттл. – Так нельзя.

– Ах, да неужели! – язвительно прищурился Пол на шурина. – Ты-то кто такой вообще?

– Он мой муж, – отчеканила Луиза. – И он мог бы многому тебя научить, будь ты способен учиться.

Вот он, милый семейный кружок. Слово взял Вулф.

– Признаю, – сказал он Полу, – ваши заявления могут вызвать интерес у полиции, но одних предположений недостаточно. Есть ли у вас что-то более существенное?

– Нет. Но больше ничего и не нужно.

– Я так не считаю. – Вулф откинулся на спинку кресла, втянул в себя бушель воздуха и выпустил его обратно. – Давайте посмотрим, не сможем ли мы обнаружить что-нибудь. Во сколько вы прибыли в квартиру брата в субботу?

– Около пяти часов дня. – Нижняя часть лица Пола внезапно перекосилась, и я подумал, что это судорога, однако потом сообразил, что он пытается ухмыльнуться, а это непросто сделать с разбитой челюстью. – А-а, понимаю. Вопрос в том, где я был в пять пятьдесят одну шестого августа? Ладно. Я выехал из Маунт-Киско без четверти четыре в своем автомобиле, один, и отправился в Нью-Йорк. Сначала я остановился на Мэдисон-авеню в магазине «Шраммс», чтобы купить две кварты их мороженого со вкусом манго для воскресной вечеринки. Затем поехал на Пятьдесят вторую улицу, где и оставил машину, так как по субботам ближе к вечеру там можно припарковаться. Оттуда я пешком пошел в «Черчилль тауэр» и оказался в апартаментах вскоре после пяти. Я приехал пораньше, потому что уже побеседовал с сиделкой по телефону, и мне понравился ее голос. Вот я и подумал, что неплохо бы с ней познакомиться до того, как соберутся остальные. Но у меня не было никаких шансов. Тот парень Эрроу уже сидел с ней в гостиной и плел ей что-то про урановые прииски. Каждые несколько минут она выскальзывала, чтобы проверить своего пациента, а потом снова возвращалась к байкам о рудниках. Потом пришел Дэвид, за ним Луиза с Винсом, и мы как раз садились за стол, когда появился доктор Буль. Дальше рассказывать?