Трое на необитаемом острове - [7]

Открытие, которое не могло нас обрадовать: родник иссох. За один полный солнечный день! На дне — грязь, слизь…

Теперь мы ходим в густой траве осторожнее: на острове много змей. Возвращаясь из очередной экспедиции, шли великолепным, усеянным цветами лугом. Вдруг Толя вскрикнул: из‑под наших ног влачила свое жирное тело большая гадюка. Не прошли и пяти метров, как Володя и я увидели еще змей. Тут же прелестный луг получил название Змеиного.

А на море, лежащем вокруг нашего острова, полный штиль. Недвижны листья деревьев. Туман неслышно стекает в ложбину меж сопок. До моря он еще не дошел, и мы могли видеть зеркально гладкую воду.

Вдруг из‑за туч, текущих за горизонт, в сгустившейся тьме прорвался неведомо как сохранившийся луч зашедшего солнца. Багряный блеск выкрасил море и контуры островов.

Какое все‑таки чудо, эти острова! Прекрасные, не подвластные времени…

"письмо"

Сначала мы жили на острове в каменном веке. Нашими орудиями были каменные топоры и рубила. Мы научились ими довольно ловко пользоваться. Потом, после найденных бочек, перебрались в железный век. У нас появились ножи и всевозможные снасти, которые мы смогли сделать с их помощью.

Одно плохо: по‑прежнему почти не едим. Вот наше меню в самый обильный, в смысле еды, день. Завтрак: две небольшие сырые рыбки, кусочек сыроежки, одна зеленая ягода шиповника и вода из родника. Обед: одна сырая рыбешка и одна ягода. (В ягоде, кстати, едим только кожуру.)

День выдался туманный, промозглый. Видимость — метров сто, вряд ли более. Сразу стало тоскливо н сумрачно… Наша прежняя жизнь кажется теперь нереальной, далекой…

В этот же день я впервые грохнулся в обморок. Типичный голодный обморок. Случай вполне тривиальный. Лежал, спокойно поднялся, в голове, как обычно, все поплыло. Сделал два‑три шага и на какую‑то долю секунды потерял сознание: почувствовал, что падаю и ничего не могу с этим поделать.

Коваленко тоже отличился. Сел писать свой дневник, посмотрел на последнюю страницу, увидел число — 31 июля. На новой странице уверенно написал: "32 июля".

Второй день подряд сыплет дождь: мелкий, частый, занудливый. Идешь к роднику — вымокаешь выше колен; трава мокрая, блестит. Ложимся спать тоже во всем влажном. В общем, чувствуем себя неуютно.

До чего же коварна и неустойчива погода на нашем маленьком острове! Только что падали крупные капли дождя, н вдруг — яркое, даже жаркое, солнце. Через пять минут — пасмурно, сильный ветер, туман. И — снова солнце. Жаль, что снова — только на пять минут.

Промокли и простыли мы, кажется, насквозь. Сыплет по‑прежнему дождь. Сыплет, будто сквозь сито.

Каждый день ходим в лес, пытаясь там что‑то найти. Он необычен, этот лес: совсем не похож на наш, подмосковный. В нем много камней — грубых, с острыми' краями. Легче идти, шагая прямо по камням, чем выбирать место меж них.

Диковинные цветы, деревья с короткими, мощными стволами. Блики солнца теряются в высокой траве. Тихо. Лишь изредка прокричит где‑то птица.

Лес очень красив. Но для нас он почти мертв: в нем совершенно нет ягод, грибов. За первую неделю жизни на острове мы нашли всего три сыроежки. Да и плодовых деревьев нет тоже. Остров наш — не такое уж райское место, как показалось вначале. Особенно, если жить здесь без огня и без пищи… Впрочем, пища есть. Но без огня ее как будто бы и нет.

Иногда, размышляя о своей нынешней жизни, думаю: самое скверное здесь — не голод, нет. Холодные ночи без сна — вот что хуже всего. И влажная одежда, под которой снуют муравьи. Да еще поедом едят комары. Так что с домом у нас связаны довольно‑таки неприятные впечатления.

Но, с другой стороны, дом — единственное наше убежите. В жару в нем прохладно, а в дождь… От небольшого дождя он укрывает вполне надежно, по от ливня нам в нем не спастись.

Так мы пришли к мысли, что наш зеленый дом необходимо срочно реконструировать. Собрали по берегу вес куски полиэтилена, которые только смогли найти, и, насколько это было возможно, обложили дом сверху и по бокам.

Я боялся, что сильный ветер может сорвать всю защиту, поэтому придавили пленку ветвями — так будет надежнее. Теперь мы сделали все, что только было возможно в наших условиях, чтобы защитить себя от ДОЖДЯ.

В этот день случилось ЧП: исчез Пищулин. Мы легли в доме, чтобы хоть немного соснуть. Проснулись — его нет. Огляделись, покричали — лишь крики чаек в ответ. Прошло полчаса, час… Мы с Толей начали волноваться. У нас была договоренность: ни в коем случае не уходить в одиночку. И вот его нет…

Проходит еще полчаса, и снова час. Появляется. Вижу, идет вдали по камням. Усталый, измученный, еле ноги волочит. Мы с Толей на него напустились, а он, Упрямец, отбрыкивается: "Мужики, вы не правы — я же не для себя за этими устрицами ходил! Потом — я же записку оставил вам!"

— Какую записку, где? — набросились мы.

— А вот, — и подает нам женскую босоножку с левой ноги, на которой ярким фломастером начертано: "Я пошел искать устриц за второй мыс".

Записка… Этот опорок давно валяется здесь. Мы равнодушно отфутболивали его ударом ноги подальше, чтобы не путался, а Пищулин — вместо бумаги использовал. И еще возмущается, что мы не поняли!