— Ну, поздравляю!
Экспедиция состояла из трех человек. На другой же день о том, что она выезжает, объявили по радио и все утренние газеты написали статьи.
Это была не первая звезда, в поисках которой принимал участие Иван Алексеевич. Но мама и Леша Копейкин во время этих отъездов так по нему тосковали, а он так скучал по ним, что все стали думать, как же найти выход.
Сначала мама сказала:
— Я поеду с тобой.
Но Иван Алексеевич ей возразил:
— Я бы очень хотел, но как же наш Леша Копейкин?
И Леша немного обиделся. Он сказал:
— Неужели вы, мама и папа, против меня заодно?
Тогда мама грустно спросила:
— Ну, а как же наш папа Иван Алексеич?
И выходило так, что все трое друг другу были очень нужны. Но звезды-то все-таки падали, значит, их надо было искать.
Тогда мама взяла карту и посмотрела по ней на ту станцию, до которой были куплены в кассе билеты.
Пока она стояла, склонившись над картой, Леша и папа смотрели на нее, думая, до чего ж у них молодая и красивая мама. У нее была совсем девчоночья челка и легкие руки. И она с папой любила потанцевать.
А мама тем временем поняла, что район поисков упавшей звезды проходит не так далеко от станции железной дороги.
— Хорошо, — сказала она. — Я придумала, как мне поступить с вами обоими. Я вас люблю примерно одинаково, только иногда одного чуточку больше, а другого чуточку меньше, в зависимости от поведения, но это не в счет. Значит, мне нужно быть с вами поровну, и я придумала, как это сделать.
Больше она не рассказала им ничего.
И вот на другое утро после того, как они проснулись без папы и вдвоем доели пирожные, мама пошла на вокзал и попросила, чтобы ее приняли ездить в северном поезде проводником. Ей сказали, что этот поезд следует со всеми остановками и за трое суток проходит туда и обратно.
Мама спросила:
— А сколько же стоит он на той маленькой станции, на которой сошла экспедиция звездоискателей?
Ей ответили:
— Пять минут.
Тогда мама задумалась.
— Пять минут, — сказала она. — Это значит — только сойти, поцеловать его и дальше?
— Нет, — сказал ей начальник вокзала. — Потом еще полминуты можно махать ему со ступеньки рукой. А после этого, вы не считаете, сколько времени вы станете вспоминать вашу встречу? А до этого — сколько вы будете готовиться к ней?
— Конечно, вы правы, — ответила мама. — Я согласна.
И пошла посмотреть свой вагон.
С тех пор каждую ночь со среды на четверг к маленькой северной станции из лесу приползал вездеход. Он останавливался у полотна и, едва только северный поезд переставал скрежетать тормозами, бил всеми фарами по восьмому вагону. А там на площадке, в ослепительном свете фар, стояла, жмурясь от счастья, мама Леши Копейкина в белом нарядном платье и в красивых туфлях. Иван Алексеевич не спеша подходил к ней, немея от восхищения, и она падала к нему сверху на руки, а он, бережно поймав ее, ставил на землю.
Пока тепловоз отдыхал, они, взявшись за руки, кружились у подножия поезда, и тени их скользили с вагона на землю и снова с земли на вагон.
А изо всех дверей глядели на них проводницы, невольно поправляя береты, и машинисты вытирали усталые руки, и повара прижимали к груди поварешки. Но у каждого в это время на руке тикали часики, напоминая, что время идет. Тогда машинисты кричали:
— Мало, конечно, но что поделаешь, нам надо ехать!
Иван Алексеевич приподымал маму с земли и ставил ее на площадку. Машинисты давали свисток.
— Как там наш Леша Копейкин? — спрашивал папа вдогонку.
— Хорошо! — отвечала мама сверху. — В классе его выбрали вожатым звена.
— Это значит, чтобы звено водил? — спрашивал папа, едва поспевая рядом с вагоном.
— Да.
— Так ты передай ему: я на него надеюсь!..
— Переда-ам!.. Прощай!..
Мимо папы грохотали один за другим все вагоны, и из каждого ему махали рукой, но он видел только белое пятнышко сбоку восьмого вагона — как оно растворялось и таяло в темноте.
Мама еще долго стояла на холодной площадке и смотрела, как прыгают возле станции лучи вездехода, освещая то домик, то лес. Потом она крепко-накрепко запирала вагонные двери и шла проверять, как спят пассажиры и не говорят ли во сне.
Но однажды мама вернулась из рейса заплаканной — вездеход в этот раз к поезду не подошел.
Леша Копейкин сказал:
— Ты не плачь, мама. Видно, они далеко ушли от железной дороги. Но гудок-то они ваш все равно слышат! В следующий раз вездеход непременно придет.
И мама ему поверила. Она понимала, что у таких людей, как Иван Алексеевич и их сын Леша Копейкин, в жизни должно быть все хорошо.
Но и в следующем рейсе, ночью со среды на четверг, у восьмого вагона было темно. Мама стояла одна на площадке в своем белом платье, и если б ей вздумалось спрыгнуть на землю, то внизу бы ее никто не поймал.
Машинисты выглядывали из окна тепловоза, сомневаясь, давать ли свисток или еще подождать. Вся бригада, повиснув на поручнях, ожидала, не зная, что делать. Тогда бригадир закричал машинистам:
— Поехали! Больше стоять мы не можем, срывается график!
