Трое из Лукоморья - [3]

Я дала ему ещё несколько советов из серии "причёсываться хотя бы один раз в неделю", и окрылённый юноша засобирался домой. Мы с Дарой вышли в сени, провожая Федьку, и тут я вдруг хлопнула себя по лбу.

— Стоп! А мальчишки-то по-прежнему караулят снаружи!

Я настолько привыкла к раздающимся за окном крикам, что успела совсем о них забыть. Однако же этот стихийно устроенный концерт пора было заканчивать.

— Пора бы их разогнать, — озвучила я своё намерение.

— А как вы их прогоните? Как нас тогда, шесть лет назад? — поинтересовался Федька.

— Да нет, так, пожалуй, не буду. Будем считать, что с тех пор я подобрела, — ответила я, несколько смущённая напоминанием о своём тогдашнем поступке.

— А что вы тогда сделали? — спросила Дара.

— Это не имеет значения.

— И всё-таки?

Дара не отставала; по-видимому, разговор изрядно разжёг её любопытство.

— Скажем так: я тогда несколько вспылила. Я была молода и несдержанна. Мальчишки успели мне порядком надоесть. Расходиться отказывались; всё кричали и кричали. Тогда я наложила на них заклятие, и все, как один, стали квакать по-лягушачьи.

— Ого! — Дара восхищённо присвистнула. — А что было дальше?

Я пожала плечами.

— Дальше они убежали, а полчаса спустя прибежали их родители. Донельзя возмущённые и вооружённые вилами и дубинами.

— Ничего себе! — брови девочки поползли вверх. — И что же вы сделали?

— Взмахнула рукой, добавила немного ворожбы, и выполнила требование родителей, чтобы они и дети снова заговорили на одном языке. Так оно и сделалось: родители стали квакать не хуже подростков. После этого прыти у них поубавилось, и я доходчиво объяснила, что если все сейчас разойдутся, то к утру к ним возвратится обычная речь. Но если впоследствии мне продолжат докучать, они научатся не только разговаривать, как лягушки, но и прыгать в лягушачьей шкуре. Это подействовало, и мне действительно перестали докучать — как минимум года на три. А в течение первых семи-восьми месяцев я и вовсе не видела поблизости ни одного человека, не считая пары лесничих. Пожалуй, это было самое счастливое время моей жизни.

Федька посмотрел на меня со смесью страха и уважения, Дара — с ярко выраженным скептицизмом. Поскольку я с самого начала испытывала к ней искреннюю симпатию, девочка просто не осознаёт, насколько стервозной я умею быть. В общем-то мальчишки правы. Я — ведьма, в полном смысле этого слова. Я варю зелья, владею магией четырёх стихий, имею скверный характер и терпеть не могу людей, за весьма редкими исключениями. И приложила максимум усилий для того, чтобы жить на расстоянии от какой бы то ни было человеческой общины. Так что я не собиралась позволить группе зарвавшихся мальчишек нарушать мои планы.

Прежде, чем распахнуть дверь, я немного взлохматила длинные вьющиеся волосы, предавая им относительно ведьминский вид. Затем мои руки замерли, направляя на волосы лёгкий поток заклятия. Это был самый слабый уровень ворожбы, всего лишь зыбкая иллюзия. Однако в данном случае большего и не требовалось. Одна из многочисленных вещей, которым я научилась за эти годы: не следует тратить больше ресурсов, чем требует ситуация. Ну вот, иллюзия готова. Теперь мальчишкам покажется, что вместо волос у меня на голове копошатся гадюки. Однако полной уверенности у них не будет, так, смутные ощущения.

С шумом распахнув дверь, я шагнула на крыльцо. Крики мгновенно стихли.

— Вы всё ещё здесь? — спросила я и замерла, нахмурив брови, давая им возможность оценить вид волос-змей, лениво покачивающихся из стороны в сторону. — Чтобы через минуту и духу вашего здесь не было. Учую — вам не поздоровится. В самом лучшем случае спущу на вас огромных собак.

Для пущей убедительности я пару раз сверкнула глазами. Небо было безоблачным, солнце стояло высоко, и для меня не составило труда воспользоваться его энергией для этой цели. Мальчишки стояли как вкопанные, с лицами, побелевшими от испуга, не в силах сдвинуться с места от страха. Я решила предоставить им возможность опомниться и сбежать, и потому зашагала вдоль стены, направляясь к небольшому отдельно огороженному дворику.

Здесь, вольготно развалившись на травке и повернувшись лохматым пузом кверху, расположилось единственное живое существо, с которым я делила пищу и кров. Должна признать, что в одном-единственном вопросе я всё же не являюсь "правильной" ведьмой. Правильная ведьма должна быть хозяйкой чёрного кота. У меня же была белая собака по кличке Мэгги.

— Мэгги, голос! — негромко сказала я, присоединяясь к ней во дворике.

Псина лениво приоткрыла один глаз и посмотрела на меня с крайним неодобрением. Ей было откровенно лень шевелиться, и она не считала нужным это скрывать.

— Голос! — повторила я уже более строго, сердито нависая над собакой.

Та приподняла голову аж на пару сантиметров от земли и благосклонно сказала "Гау!". И вяло вильнула пушистым хвостом — мол, ну, теперь ты довольна? Я могу спать дальше?

Возражать я не стала, поскольку хорошо слышала топот ног и удаляющиеся возгласы мальчишек. Хоть Мэгги и крупная собака — встав на задние лапы, она оказывается выше меня, — но испугаться её внешнего вида достаточно трудно. Ибо вашему взгляду предстаёт совершенно очаровательное лохматое существо с длинной белой шерстью и недвусмысленно дружелюбными глазами, регулярно помахивающее неунывающим хвостом. Зато на слух испугаться этой собаки очень даже легко, ибо лает она чрезвычайно внушительным басом.